Вуаль темнее ночи

– Но я не придумала ничего лучше, чем испортить его фотографию, – пояснила она Пете. – Ее я взяла с его столика, когда мы… – девушка зарделась. – Думала, снимок все время будет со мной. Но подменить оружие… Нет, я бы не смогла…

Прохоров нахмурил рыжеватые брови:

– Вера, – сказал он, – ну посудите сами, у вас был мотив, вы, впрочем, его и не отрицаете, и вы имели доступ к бутафории. Если наше начальство распорядится, я буду вынужден вас задержать.

Она опустила голову:

– Я понимаю.

Прохоров встал:

– Пройдемте со мной. Сейчас вы повторите то же самое моему начальнику.

Вера не возражала.

Глава 5

Леонид Сомов, молодой белокурый лейтенант, терпеливо сидел в коридоре кардиологического отделения и ждал, когда пожилой врач с длинным острым носом позволит задать Валерию Руденко несколько вопросов. Сначала доктор вообще не хотел исполнять его просьбу:

– Вы понимаете, что пациент доставлен в тяжелом состоянии? – все время повторял он.

Леонид пытался парировать:

– А вы понимаете, что в театре произошло убийство? И ваш пациент может нам помочь.

Наконец врач махнул рукой.

– Вы ведь отсюда не уйдете, – констатировал он. – Ладно, когда Руденко придет в себя, я разрешу вам побыть с ним несколько минут.

– У него сердечный приступ? – поинтересовался Сомов. В его вопросе врачу послышалось недоверие.

– Представьте себе, самый настоящий, – презрительно бросил он. – Если вам неизвестно, что это такое, могу провести ликбез. У больного наблюдаются дискомфорт, давление, боль в груди, заложенность в ушах, потоотделение, тошнота, учащенное сердцебиение. Кардиограмма также не очень хорошая. Слава богу, нет инфаркта. Однако сердце этому человеку просто необходимо подлечить.

– Верю, – кивнул Леонид.

Доктор неожиданно смягчился:

– Я обещаю, как только – так сразу.

И врач не обманул. Правда, Сомову пришлось подождать около часа, однако симпатичная черноволосая медсестра, появившаяся из палаты Руденко, махнула ему рукой:

– Заходите. Но только на пять минут.

– Разумеется, – согласился лейтенант. Он вошел в палату и обрадовался, что Руденко находился там один. Больной лежал на кровати и тяжело дышал. Его синеватые губы чуть дрогнули при виде полицейского. Некрасивое лицо, словно изъеденное оспой, было бледно.

– Доктор не хотел, чтобы я сегодня разговаривал с вами, – начал Руденко. – Но я не могу молчать. Если мои показания хоть чем-то помогут, я хоть умру спокойно. Вы не представляете, как у меня тяжело на душе. Как бы там ни было, я убил человека. Причем дорогого мне человека. Боже, как это страшно!

Сомов наклонил голову:

– Я представляю ваше состояние. Очень хорошо, что вы не отказались от разговора со мной. Возможно, кое-что действительно окажется полезным.

Руденко нервно глотнул:

– Спрашивайте.

– Скажите, а вы не почувствовали, что кинжал не бутафорский? – поинтересовался Сомов. – Наверное, имеются видимые отличия.

Валерий кивнул:

– Скорее, ощутимые. Я почувствовал, что кинжал тяжелее, чем обычно, однако как-то не придал этому значения. Видите ли, наши девочки из бутафорского цеха постоянно твердят о новых технологиях, которые позволяют сделать бутафорию лучше, и решил: возможно, более тяжелый вес оружия – это нечто новое. Поймите, у меня и в мыслях не было… – он закашлялся.

Леонид поспешил его успокоить:

– Да, я понимаю. Вы не волнуйтесь.

Губы больного скривились:

– Легко сказать – не волнуйтесь. Я, пусть случайно, но все же убил своего друга. Вы это понимаете? Я уже двадцать лет работаю в этом театре, и ни один человек за все двадцать лет не удостоил меня даже ласковым взглядом. Причина проста: я урод. Но даже если я урод, то все равно человек, правда?

Сомов кивнул. Он не перебивал больного. Однако его беспокоило, что врач в любой момент может прервать их беседу.

– Бучумов очень красивый парень, к тому же талантливый и удачливый, – продолжал больной. – Тем не менее он не растопырил пальцы веером, а обратил внимание на меня, несчастного актеришку, именно актеришку, которому давали унижающие его роли. Они называются «кушать подано» – вы слышали о таких?

– Да, – подтвердил Леонид.

Валерий вздохнул:

– Говорят, все артисты начинают с таких ролей. Это неправда. Не верьте. Некоторым достаются сразу главные. Это от многого зависит. Связи, деньги, покровительство начальства… У меня не было ничего. Только талант. Оказалось, в театре талант – это последнее дело. Мне многие говорили, что я талантлив. И чем это закончилось? Если бы не Роман, я бы никогда не сыграл ни одной нормальной роли.

– То есть вы получили нормальную роль благодаря вмешательству Бучумова, – констатировал лейтенант.

– Именно так, – согласился артист. – Однажды мы разговорились с Романом, он проникся ко мне, – Валерий сморщился, – не спрашивайте почему. Честно отвечу: не знаю. В общем, Бучумов предложил мне попробовать прочитать роль Командора, а потом отправился к начальству и заявил: «Либо Командора играет Руденко, либо я не играю Дона Гуана».