Вторжение в рай

— Они и твой визирь Касим содержатся в крепости как пленники. Твоей бабушке чудом удалось передать мне письмо, и она приказала доставить его тебе, но что с ними сейчас, я не знаю. Я провел в пути две недели.

Голос старика дрогнул.

Только сейчас сообразив, что причиняет ему боль, Бабур разжал пальцы.

— Ты все сделал правильно, спасибо за службу. Тебе нужно подкрепиться и отдохнуть.

Когда Вадид-Батта уводили, Бабуру, провожавшему его взглядом, показалось, что подуй ветер сильнее, тощего старика унесло бы прочь.

В голове юноши все перемешалось, первоначальное потрясение сменилось яростью. Тамбал захватил его владения и держит в плену близких?..

Однако Бабур постарался взять себя в руки: сейчас все зависит от того, какие решения он примет, и принимать их надо, руководствуясь разумом. Заметив, что все советники смотрят на него выжидающе, юноша глубоко вздохнул.

— Вазир-хан, готовь мою личную стражу к немедленному выступлению на Фергану. Байсангар, собирай силы. Созови вождей с их воинами — по моему разумению, чтобы разделаться с Тамбалом и его недисциплинированным сбродом, двух тысяч бойцов вполне хватит. Полагаю, как только я появлюсь возле Акши, большая часть жителей поддержит меня, как законного правителя. Оставь здесь достаточно войск, чтобы было кому защищать стены в случае появления Шейбани, а сам, не позже чем через неделю, выступай следом за нами. Да, подготовь осадные машины — тараны, катапульты, я могу за ними послать. Али Мазид-бек, на время моего отсутствия ты назначаешься наместником Самарканда. Храни город как следует!

Все трое кивнули. Бабур отвернулся, уже срывая с себя разукрашенное одеяние и приказывая слугам принести дорожную одежду и оружие.

Когда они с Вазир-ханом, бок о бок, скакали галопом через разогретые жарким летним солнцем пригородные луга, сердце Бабура разрывалось. Чувство вины, усиленное страхом за близких людей, боролось в нем с яростью, направленной против вздумавших заменить его девятилетним ребенком изменников. Но и он-то сам хорош: все последние недели, как дурак, болтался по окрестностям Самарканда, мечтая, как будет показывать волшебный город своим родным. И пренебрег самым важным, самонадеянно возомнив, будто теперь в глазах всей Ферганы он великий герой, и уж конечно, никто не осмелится бросить ему вызов. А вот Тамбал с его приспешниками затаились и выждали момент, как волки дожидаются, когда чабан отвернется, чтобы наброситься на отару. И хорошо маскировались, иначе Касим, его бабушка или мать заподозрили бы заговор и предупредили Бабура заранее. Если что-то случится с женщинами из его семьи… Если Роксана воспользуется своим положением матери нового эмира, чтобы избавиться от враждебно настроенных соперниц…

Но об этом ему тяжело было даже думать.

Каждую ночь, когда они, утомленные долгой скачкой, разбивали лагерь, ему трудно было заснуть. Каждая секунда, проведенная не в седле, казалась ему потерянной напрасно, и он злился на Вазир-хана, настаивавшего на том, что ему необходимо отдохнуть. Но на четвертую ночь вопроса о сне уже не стояло: стоило юноше прилечь, как его начала колотить дрожь, а лоб покрылся потом. К утру его зубы стучали так, что он с трудом мог говорить, а когда попытался встать, ноги подогнулись, и он рухнул наземь. Вазир-хан, подскочив к нему, прощупал пульс, поднял веки, чтобы увидеть зрачки, и заявил:

— Повелитель, сегодня ты ехать не можешь.

Чтобы спорить, у Бабура просто не нашлось сил. Он чувствовал, как Вазир-хан укрывает его шерстяным одеялом, но, когда попытался поднять на него взгляд, мир перед его глазами расплылся и потемнел.

Он провалился во мрак.

Вода просачивалась между его пересохшими губами. Язык Бабура, наполовину прилипший к небу, заворочался, рьяно ища капли. Где он, что с ним — у него не было ни малейшего представления: сейчас важнее всего казалась драгоценная влага. Наконец ему удалось разлепить веки, и он увидел знакомое лицо Вазир-хана, склонившегося над ним с бутылью воды в одной руке и мокрой тряпицей в другой. Увидев, что Бабур пришел в сознание, тот отложил их и выпрямился на коленях.

Смертельно изнывая от жажды, молодой эмир попытался попросить еще воды, но ничего, кроме сдавленного хрипа, произнести не смог. Впрочем, Вазир-хан прекрасно его понял: сунул уголок тряпицы юноше в рот и продолжил делать то, чем, хоть Бабур этого и не знал, занимался уже целый час: смачивать платок водой так, чтобы она не потоком, а каплями стекала больному в рот.

По прошествии немалого времени Бабур закашлялся и исхитрился сесть. Вазир-хан отложил в сторону бутыль и тряпицу и потрогал лоб юноши.

— Жар наконец спадает, повелитель.

Оглядевшись, Бабур увидел, что они находятся в небольшой пещере с разведенным посередине костром, но тут голова его закружилась, и он закрыл глаза.

— Как долго я был в беспамятстве?

— Четыре дня, повелитель. Сейчас полдень пятого.

— Что это было? Конечно, не яд…

Вазир-хан покачал головой.

— Нет. Просто лихорадка, может быть, из-за укуса овечьего клеща.

Бабур едва не улыбнулся — укус овечьего клеща, в такое-то время!