Вторжение в рай

Бабур соскочил с коня.

— Эй, держите луки наготове, прикройте нас, — бросил он стражам. — Остальные с нами!

Спустя несколько минут Бабур разочарованно озирал голую, каменистую вершину. Ничего. Кто бы тут ни был, человек или животное, он уже исчез… И тут с другой стороны раздался шум осыпающихся камней. Человек в коричневой тунике и мешковатых шароварах, спеша убраться подальше, съезжал прямо по щебню. Схватив лук, Бабур тщательно прицелился, и беглецу вдогонку со свистом полетела стрела. Тот вскрикнул и исчез среди нагромождения камней у подножия холма.

Прыгнув, Бабур съехал по тому же склону, а Бабури с телохранителями мгновенно последовали за ним. Оглядевшись, он увидел раненного им человека, пытавшегося бежать, огибая валуны. Стрела торчала у того из правой руки, пониже плеча. Рванув, что было мочи, Бабур догнал его, сбил, налетев с разбегу на камни — а тут подоспели и телохранители. Беглец был схвачен и связан. Эмир поднялся, отряхивая пыль с одежды.

— Ты кто?

— Пикхи, вождь гагиани, — прохрипел, тяжело дыша, пленник.

— Что здесь делаешь?

Глаза Пикхи, удлиненные, как у горного кота, вспыхнули, но потом он, видимо, понял, что лгать и запираться бесполезно.

— Следил за вашим продвижением к перевалу.

— А зачем?

— Племена пуштунов, контролирующие перевал, хорошо платят моим соплеменникам за сведения обо всех, идущих этим путем… ради грабежа. В прошлом году у нас был неурожай, мы едва пережили зиму. Мой народ никогда не был богат, но в этом году, если я не найду, чем поживиться, нам грозит голод.

— Я владыка, ведущий войско… а не купец с верблюжьим караваном.

— Перерезать ему глотку?

Бабури обнажил кинжал, готовый поступить с лазутчиком, как это принято.

— Не надо. У меня есть идея получше.

Бабур повернулся к Пикхи, который, судя по виду, приготовился к тому, чтобы встретить смерть достойно, как то подобает вождю.

— Ты ведь, надо думать, хорошо знаешь здешние горы и хочешь жить?

— Разумеется, и то, и другое верно. Не знай я местность, разве мне удалось бы так легко проскользнуть мимо твоих дозоров?

— В обмен на жизнь ты пошлешь гонцов к твоим союзникам у перевала и сообщишь, что я, Бабур из Кабула, иду через горы, и племя, дерзнувшее меня потревожить, будет уничтожено. Ты послужишь мне проводником, а при малейшем признаке тревоги — умрешь. Все ясно?

Решение пощадить Пикхи оказалось мудрым. За три долгих перехода он провел их по серым, зазубренным теснинам Хайберского перевала. Когда они спустились к глинобитным домам селения Джам, воздух уже стал теплее, а еще через три дня перед ними показался Инд. Бабур взирал на великую реку, столь полноводную из-за таяния снегов, что та едва не выходила из берегов.

Русло обозначало собой барьер между его миром и жаркими, таинственными землями Индостана.

— Так это, стало быть, и есть Инд?

Бабури подъехал к нему на коренастом мерине, который, желая пить, нетерпеливо тянулся головой к воде.

— Да.

Молодой правитель смотрел на кружащиеся, бурлящие воды, и его воодушевление поубавилось.

— Здесь нам не переправиться: большая часть животных и поклажи эту преграду не одолеет… а можно и всего лишиться. Ну-ка, пришли ко мне Пикхи. Я должен предоставить ему и его соплеменникам возможность кое-чем разжиться.

Спустя десять минут проводник, держа в руках бурую, войлочную шапку, предстал перед ним.

— Переправиться здесь мы не можем. Придется ждать, пока спадет паводок, или найти другое место, где животные смогут перебраться хотя бы вплавь.

Пикхи пожал плечами.

В этом году вода стоит на редкость высоко: возможно, ждать, пока она спадет, придется не одну неделю. А до той поры нигде не переправишься.

— А как насчет лодок? Или ты хочешь сказать, что здесь нет рыбаков?

— Были, повелитель, как не быть, но прознав о приближении твоего войска, попрыгали в свои лодки и уплыли.

Бабур выругался.

— А куда можно двинуться по этой стороне, чтоб не стоять на месте, дожидаясь, пока спадет вода?

— В двух дневных переходах отсюда будет Кохат, — с хитрым блеском в глазах ответил проводник. — Место, богатое и стадами, и зерном, а у нашего клана с тамошним народом кровная вражда. Прошлым летом они напали на наше селение в горах, многих убили, похитили женщин и угнали скот. Честно признаюсь: любой причиненный им урон будет мне только в радость.

— Отведи нас туда — и будешь свободен.

Бабур в десятый раз обозвал себя дураком. Еще апрель не кончился, а жара стояла такая, какой он и его люди вообразить себе не могли. Вдобавок воздух был напитан влагой, предвещавшей дожди, которым, по словам местных жителей, вскоре предстояло разразиться. Воины в доспехах исходили потом.

Правда, на протяжении двух последних недель они двигались на запад по землям афганских племен, успешно штурмуя их каменные, устроенные в горах наподобие орлиных гнезд, твердыни. Вид нескольких башен, возведенных из отрубленных голов, лишил большинство туземцев воли к сопротивлению, и не менее десятка вождей принесли клятву верности, подползая, по местному обычаю, к ногам Бабура на четвереньках, с пучком травы в зубах. Что означало: «Я твоя корова, делай со мной, что угодно».