Вторжение в Персей

– Вы сказали: охранные механизмы. Не роботы ли они – вроде древних человеческих?

Орлан никогда не видел стражей Станции, но он утверждает: ни одно из этих низших образований не доразвилось до высшей стадии – механизма.

– Крепко засела у них в мозгах дурацкая философия разрушения, – шепнул мне Ромеро. Он говорил тихо, чтобы Орлан не услышал.

– Они что-то среднее между организмами и комбинацией силовых полей. Телесный облик у них непостоянен. Обычно они принимают вид, наиболее подходящий для осуществления приказов Надсмотрщика.

– Кровавая рука, змеящаяся в тумане! – иронически пробормотал Камагин. – Ох уж эти мне привидения! Пятьсот лет назад на Земле никто не верил в этот вздор.

Я, однако, не мог без проверки объявить вздором умение менять телесный облик. Привидения и призраки, немыслимые на древней Земле с ее примитивной техникой, вполне могли оказаться рядовым явлением на планетах с высокой цивилизацией. Наш стереоэкран и видеостолбы, вероятно, показались бы сверхъестественными современнику Эйнштейна, но мы не боимся, когда рядом прогуливается призрачный эквивалент знакомого, находящегося далеко от нас.

– Призраки или тела, но что-то материально существующее, – сказал я Камагину. – И я хотел бы, не высмеивая заранее привидения, отыскать надежное средство защиты, если они нападут.

– Поручите это дело нашей тройке, адмирал, – сказал Осима, показывая на Камагина и Петри. – В обозе мы отыскали оружие, от которого не поздоровится даже призраку. Я говорю о самоходных ящиках. Просто редчайшая счастливая случайность, что они оказались далеко от места боя и враги ими не воспользовались.

Орлан так засветился синеватым лицом, что все вокруг озарилось, а Гиг оглушительно загрохотал костями.

– Вы слишком многого ждете от слепого случая, капитан Осима, – сказал Орлан, и даже бесстрастность голоса не скрыла иронии. – Обычно счастливые случайности требуют тщательной подготовки.

В заключение я попросил Гига больше не зашифровывать невидимок. Не знаю, как другим, а мне действовало на нервы, что надо мной носятся незримые существа, пусть даже дружественные.

Неожиданно Гиг обрадовался.

– Такой приказ нам по душе! Если бы вы знали, ребята, как тяжела служба невидимости. К тому же и генераторы кривизны ослабели, и нам грозит позорная участь превратиться в туманные силуэты из добротных невидимок. А если учесть, что и гравитаторы на издыхании, то можешь вообразить, Эли, этот кошмар: невидимка перестал бы реять и толкался бы среди головоглазов и пегасов, ангелов и людей, как простое тело, его пинали бы ногами, задевали плечом!.. Ужас, я тебе скажу, Эли!

Я поинтересовался, не оскорбляет ли невидимок перспектива превратиться в вещественные тела в оптическом пространстве.

– Что ты, адмирал! Невидимость – наша военная форма. И если мы ее носим плохо, страдает наша воинская честь. Когда мы становимся видимыми, мы как будто снимаем броню: и удобно, и не надо следить, чтоб к ней относились с уважением.

Ромеро потом сказал, что в древности люди тоже применяли бронирование доспехами и оно тоже делало тело воина невидимым, хотя оптически сама броня оставалась на виду.

Разумеется, оптическая невидимость – штука более совершенная, чем бронирование доспехами. И старинные рыцари, как и нынешние невидимки, предпочитали ходить без брони, они называли это «носить штатское». Но если приходилось напяливать доспехи, рыцари заботились уже не столько о собственной безопасности, сколько о том, чтоб внушить уважение к своей военной форме. И называлось это так: «защищать честь мундира».

Пленные головоглазы светили тускло, все остальное пропадало в черном небытии. Было лишь то, что рядом.

Я не знал, куда исчез Орлан, где Гиг, где разместились перешедшие на нашу сторону невидимки. Петри вскоре ушел, за ним исчезли Камагин и Осима. Тяжело махая крыльями – ему обязательно надо было пролететь над всем лагерем, – умчался к своим, на далекий шум голосов и перьев, Труб. Мы сидели кучкой на свинцовом пригорочке, Мери и мои друзья по Гималайской школе – Ромеро, Лусин, Андре. Андре попросил:

– Расскажите об Олеге и Жанне, друзья. – И добавил: – Вам покажется удивительным, но сходил с ума я не сразу, а стадийно. Сперва пропал внешний мир и память о Земле, потом стиралось окружающее. Долго держались Жанна и Олег. И последний образ, который сохранял мой мозг, погасая, был ты, Эли. По-моему, ты не заслуживаешь такой привилегии.

– По-моему, тоже. – Меня обрадовало, что вместе с разумом к Андре возвратилась его милая дружеская резкость. – Вероятно, это оттого, что я был последним, кого ты видел.

– Возможно. Начинайте же!

От семейных дел мы перешли к событиям на Земле и в космосе. Я описал сражение в Плеядах, первую экспедицию в Персей, работы на Станции Волн Пространства. Ромеро поделился воспоминаниями о спорах с Верой и о дискуссиях на Земле, с иронией отозвался о своем поражении, обрисовал размах перестроек в окрестностях Солнца.

– Вы не узнаете нашей звездной родины, дорогой Андре. Плутон вас потрясет, ручаюсь!