Вторжение в Персей

— Реакция Танева, — вставил слово Ромеро. — Люди пользуются ею для перестройки своих звездных окрестностей. Могущество рамиров того же порядка или на порядок выше, но не более, как современное человеческое.

— Но оно выше нашего, — возразил галакт. — Ни создавать планет, ни тем более разрушать их мы не умеем.

Дальнейшие известия о рамирах делаются все неопределенней. Часть рамиров переселилась к ядру Галактики, где происходили какие-то грандиозные перестройки звездных масс, за ними последовали новые экспедиции. Одна за другой пустели созданные рамирами планеты, отряд за отрядом устремлялся к ядру Галактики. И сейчас там происходят звездные катаклизмы, ядро пульсирует, словно его разрывают мощные силы. А в Персее, после исчезновения рамиров, все планетные системы поступили во владение галактов.

— И разрушителей, очевидно? — спросил Ромеро. — И сколько понимаю, разрушители и галакты не поделили доставшееся космическое богатство.

— Персей принадлежал галактам безраздельно, ибо разрушителей, или, точнее, сервов, мы создали потом.

— Разрушители — ваше творение?

— Да. Мы их сотворили себе на голову! Не сотворили, а изготовили. Просчет был в том, что разрушители были созданы вначале механизмами.

О том, что в организме головоглазов много синтетики — полупроводники, сопротивления, конденсаторы, механические сочленения, — мы знали с битвы на Сигме. Нас и тогда поразило, что сердце у них — маленький гравитатор.

У невидимок, как мы узнали вскоре после знакомства с ними, искусственного было еще больше, чем у головоглазов. Но что сервов собирали на конвейере, вмонтируя в механизмы выращенные отдельно биологические ткани, было ново.

— Конструкторы галактов, создав сервов, продолжали их совершенствовать, — сказал Тигран. — С каждой новой генерацией понижалась механичность сервов и повышался градус биологичности. Биологическая ткань энергетически самая совершенная. Если рассчитать машину, развивающую на единицу массы наибольшее количество умений, то такая машина может быть только живой. Повышение биологичности сервов было необходимостью, а не прихотью.

— Такой же необходимостью вам впоследствии показалось наделение сервов разумом и даром самовоспроизводства, — заметил Ромеро, не тая иронии.

— Разумом мы наделили сервов с самого начала. Неразумные сервы нам были не нужны, мы создавали помощников, а не рабов. И отказать им в даре самовоспроизводства, когда другие признаки организма были вживлены, было бы недобросовестно. Правда, разнополостью их не снабдили. Сервы были сотворены бесполыми, но способными воспроизводиться.

В те времена бесполость сервов казалась усовершенствованием. Разнополость относили к конструктивным излишествам природы, ибо она обязательно приводит к появлению индивидуальной любви, со всеми ее крайностями и необъективностью. Конструкторы галактов ныне задумываются над существенным умножением полов в живых существах. Двуполость слишком элементарна, грубое противопоставление мужчины и женщины — примитив, который нельзя оправдать ни морально, ни конструктивно. Расчеты показывают, что только шестиполость гарантирует совершенство. Схема такова: один прямой мужчина и одна прямая женщина, но одновременно — левосконструированная и правосконструированная женщина, такие же право- и левосконструированные мужчины.

— Мы отвлеклись от сервов, — сказала Мэри, хмурясь.

Тигран возвратился к сервам. Сервов проектировали, как совершенство, но получилось уродство. Их избавили от индивидуальной любви, вызывающей искажение реальной картины мира, но зато у них развилось самообожание, еще более путающее объективные пропорции.

В эпоху, когда еще продолжалась работа по улучшению сервов, эти незапроектированные черты таились в глубине. Сервами не могли нахвалиться. Умные, работящие, быстро размножающиеся, они легко овладевали расчетами, производили сложнейшие эксперименты в лабораториях, конструктивные их дарования уже и тогда поражали. Но по мере того как от поколения к поколению увеличивалась их биологичность, становилась ясным, что для серва существует один объект, незаконно выделяющийся среди всех других, истинный объект для поклонения — он сам.

Самообожание стало у серва из постыдного индивидуального чувства, всегда тайного, открытой формой взаимоотношения. Они были черствы, холодны, равнодушны ко всему, кроме себя. Тело у них было живое, душа — мертва. Искусственность механизма, преодоленная инженерно, психически все умножалась.

— Эгоизм как философская система, — заметил Ромеро. — В древности и у людей пытались внедрить эту философию Штирнер и Ницше. Вы просто не нашли метода борьбы с созданными вами демонами зла.