Вторжение с Ганимеда

— Я больше не могу заниматься любовью, она кажется мне фальшивой. Я больше не мужчина и не женщина. Я и то, и другое, и, в то же время, ни то, ни другое. Я одновременно и вся вселенная, и одинокий наблюдающий глаз. Быть мужчиной или женщиной — значит играть роль, а желания играть у меня нет. Однако касаться меня, наверное, приятно. Интересно, а это так же приятно, как дотрагиваться до кота или собаки?

— Да, — едва слышно отозвался Пол. «В первый раз, — думал он, — имею дело с женщиной, которая знает, что мне нужно. Как быть рядом со мной, не требуя от меня внимания, не требуя постоянных доказательств того, что она существует. Ведь в какой-то мере правда, — вдруг осознал он, — что быть мужчиной или женщиной — это и в самом деле игра, некая предопределенная культурой роль, которая может не иметь почти ничего общего с нашим внутренним самовосприятием. Ведь сколько раз, — спросил он себя, — я занимался любовью не потому, что мне этого хотелось, а потому, что хотел доказать самому себе и какой-нибудь несчастной женщине, что я “настоящий мужчина”?»

Он повернул голову и бросил взгляд на ничего не выражающий профиль Джоан и подумал: «Какой же далекой она кажется. Интересно, в каких потаенных глубинах сознания она сейчас пребывает?»

— Где ты, Джоан? — спросил он.

— Нигде.

— Так, значит, ты — та самая Девушка Ниоткуда, да?

— Можешь называть меня и так.

Внимание Пола привлекла какая-то птичка, возможно, пересмешник. Она щебетала на дереве за пределами заросшего сорняками двора. Раз за разом повторялась одна и та же коротенькая песенка. Наблюдавший за ней Пол мог бы поклясться, что птичка вдруг задумчиво взглянула на него, перед тем как на мгновение смолкнуть. Человек и птица некоторое время разглядывали друг друга, а потом пересмешник возобновил свои трели. И тут Пол ощутил нарастающую душевную боль. В голове его закрутились какие-то фантазии, а на глаза неожиданно навернулись слезы. Возможно, он тоже когда-то был птицей, возможно, сейчас эта птичка признала в нем своего собрата.

Пересмешник подлетел поближе, по-прежнему щебеча.

«У меня тоже есть крылья, — подумал Пол. — Только они невидимые. Но я слышу свистящий под ними ветер, чувствую, как он поднимает мое тело ввысь».

Когда взгляд его прояснился, птичка уже улетела.

— Она знала, что ты слушаешь, — сказала Джоан. — Она настоящая актриса.

— А с тобой часто такое случается?

— Да, — ответила Джоан. — Они все актеры, и птицы, и звери, но они не станут рисоваться перед тобой, если не уверены, что ты не причинишь им вреда. Они не располагают такими знаниями, какими обладают люди, но куда более мудры. Некоторые из них, в особенности кошки, самые настоящие философы и святые.

— А ты святая? — спросил он, удивившись собственному вопросу.

— Возможно. Если мне и хотелось бы кем-то быть, так это либо святой, либо праведницей. А что еще чего-то стоит?

Пол задумчиво заметил:

— Ты наполовину своего добилась. — Он осторожно подбирал слова. Будда и Христос начали с того, что удалились в пустыню, чтобы обрести одиночество, в котором ты сейчас пребываешь, но не остались там навсегда. Они вернулись — вернулись, чтобы попытаться хоть что-то сделать для остальных людей. Может, из этого ничего и не вышло. Но, по крайней мере, они хотя бы попытались. — Пол, кряхтя, встал, ноги еще чуть дрожали. Он немного постоял, потом потянулся и почувствовал, что в полном порядке.

— Куда ты? — спросила Джоан.

— Обратно в город, — мрачно ответил Пол. — Нужно кое-что сделать.

К своему удивлению, Гас Свенесгард обнаружил, что после Великой Битвы он все еще жив. А живой мог позволить себе удовольствие отдать должное противнику.

— Да, в этих горах засели ниги, что надо, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Он как раз тащился по коридору собственного отеля, намереваясь выйти наружу, на яркое утреннее солнышко. Остановившись на крыльце, он вдохнул изрядное количество доброго, пыльного воздуха, приправленного здоровым запахом прелой травы; затем провел рукой по давно не бритому подбородку, откашлялся и сплюнул.

— Видать, пора завязывать с куревом, — пробормотал он себе под нос. Но в глубине души он прекрасно понимал, что на такое у него попросту не хватит силы воли.

Поэтому он вытащил сигару и прикурил от зажигалки.

«Да, — подумал он, — так-то лучше». Ничто так замечательно не забивало старый противный табачный вкус во рту, как новая затяжка. Свен выпустил дым и спустился по ступенькам, аккуратно переступив провалившуюся. Он направился вдоль по улице к лагерю заключенных. Лагерь представлял собой несколько свободных участков, обнесенных колючей проволокой, на которых содержались дезертиры-ниг-парты. Их количество на плантации Гаса все возрастало. Со времени битвы фантомов жидкий ручеек отступников превратился в бурлящий поток. «Если они и дальше будут использовать свою машину иллюзий, — сказал себе Гас, — то мои дела пойдут в гору».