Вторжение любви

Ломтик наконец выпал из онемевших пальцев Джасмин. В воздухе витал аромат лимона, а руку покрывала его сочная мякоть. Растертая кожа на запястье горела огнем. Джасмин сполоснула руку в тазу, насухо вытерла ее и подняла полотенце. Никакого результата. Ее кожа осталась такой же темной, как и, прежде. Не персиковой, как изнеженная английская роза, а коричневой, как ореховая скорлупа.

Джасмин подняла затуманенный слезами взор и посмотрела в зеркало. Девушка зло отерла кулаком струящиеся по щекам слезы. «Не буду плакать», – говорила она себе, Но все равно плакала.

Томасу стоило большого труда унять свой гнев, когда все вокруг смеялись над Джасмин.

– Вот так представление. Ты специально нанял ее развлекать гостей, Томми? – покатываясь от смеха, спросил его лучший друг Оукли.

– Замолчи. Вы все замолчите! – рявкнул Томас. Он крепко схватил мать за локоть и, окинув гневным взглядом разинувших рты гостей, повел ее прочь. Он повернулся к графине и сдернул с лица повязку, закрывавшую глаз.

Самодовольство, написанное на лице леди Кларедон тут же уступило место столь знакомому выражению муки. Гнев Томаса наконец выплеснулся наружу:

– Черт возьми, мама! Ты вела себя глупо и невероятно жестоко.

– Томас, прошу тебя, не устраивай сцен.

– Ты ее уже устроила. Ты, твердившая мне о том, как нужно уметь вести себя в обществе. Жаль, что ты не следуешь своему же собственному совету.

Голубые глаза леди Кларедон расширились от удивления.

– Господи, Томас, я ведь не отказываюсь от своих слов. Но они относятся лишь к тем, кто равен тебе по положению. Мисс Тристан нам не ровня. Она египтянка.

– Джасмин – племянница герцога Колдуэлла, того самого человека, с которым я веду дела. А ты вела себя, как жена лондонского трубочиста, – гневно бросил Томас.

– По крайней мере, жена трубочиста – англичанка.

– Ты хочешь подвергнуть ее остракизму лишь из-за ее происхождения? А как насчет ее семьи? Пора перестать их игнорировать.

– Я ничего не имею против семьи виконта Арндейла, – возразила леди Кларедон. – Его родной семьи.

Родной семьи. Но это не относилось к Джасмин, которую лорд Арндейл удочерил. Виконт объявил девушку своей дочерью, но в обществе его не поняли. Джасмин, с ее бросающейся в глаза необычной внешностью, темной кожей и раскосыми карими глазами, не имела ничего общего со светлокожим голубоглазым виконтом.

Леди Кларедон продолжала:

– Я даже пригласила дочь виконта Арндейла Лидию на день рождения Хоуп на следующей неделе. Так что видишь, Томас, я готова принять его детей в свой круг. Лидия – милая девочка. И очень похожа на отца.

– На своего отца-англичанина.

– Да, конечно. Бедняжке пришлось бы ох как непросто, родись она похожей на мать. – Графиня презрительно фыркнула. – Эту египтянку. Благодарение Богу, она редко выходит из дома.

Томас принялся расхаживать взад и вперед по террасе, словно она была палубой корабля. Только этот корабль никуда не плыл, а дрейфовал в до боли знакомых водах. Сколько раз его отец и мать разглагольствовали подобным образом?

Только сегодня он был слишком разгневан и посему бросился в атаку:

– Да, Джасмин не приглашали, но ты вела себя по отношению к ней ужасно. В то время как она заслуживает уважения.

Графиня фыркнула.

– Я уважаю тех, кто заслуживает моего уважения. Египтяне стоят гораздо ниже нас по интеллекту. Я не говорю уже о моральных аспектах. Эта девушка безнравственна, Томас. Вспомни, как я поступилась своими принципами и пригласила ее к тебе на день рождения. Она рассказывала об отвратительных египетских танцах и даже совершала непристойные телодвижения, называя это «танцем живота»! Это было ужасно! Помяни мое слово, Томас: она еще совершит преступление. Это у язычников в крови. Все они хитрые дьяволы. Дикие и необузданные, как тот конь, что сбросил твоего брата. О, мой бедный Найджел, ты покинул нас навсегда. А все эта проклятая арабская кобыла!

На последних словах голос леди Кларедон сорвался на визгливый фальцет, ранив Томаса в самое сердце, подобно острому кинжалу. Надежда искоренить предубеждение матери давно истаяла.

– То, что ты обвиняешь коня в смерти моего брата, не вернет нам его, мама, – тихо произнес Томас, когда на глаза матери навернулись слезы. – Арабские скакуны помогают нам приумножить наше состояние. А торговля ими в Европе дает тебе возможность устраивать балы, подобные сегодняшнему.

«Ведь это я настоял на покупке этой кобылы у племени хамсин, когда услышал, как Джасмин хвасталась ее родословной, – с горечью подумал Томас. – Это моя лошадь убила Найджела».

Графиня отерла глаза.

– Держись подальше от этой девки. Она отравляет все, к чему прикасается.

– Она не девка. Как бы ты к ней ни относилась, я завтра нанесу визит виконту и извинюсь перед Джасмин от имени нашей семьи. Всей нашей семьи, – прорычал Томас.

– Ты не посмеешь!

– Я не позволю ей думать, что одобряю твое поведение. Ты называешь арабов некультурными, но сама вела себя как настоящая дикарка.

Губы графини задрожали.