Вторжение из Ада

– У тебя хорошая память, – язвительно проскрипел Верховник, – и так было, время вещь гибкая, но не всем удается блуждать в нем. Только в те чудесные игры мы играли не во плоти своей, ибо не готовы еще были. А играли мы чужими жизнями, сея смерть и кровь, в телах властителей ваших. И они не противились вселению нашему в умы и души их, в сердца и тела, они призывали нас, ибо знали, что мы дадим им вкус жизни и смерти, научим их играть!

– Вы бесы! – заорал Иван. – Вы вселялись в людей, и те становились бесноватыми, губили других!

– Нет, ошибаешься, молодой человек, – глухо ответил Верховник, – мы не плод ваших фантазий, мы иной мир, иная Вселенная. Мы есть! И скоро мы придем сами!

Сначала в облике воинов трех сочлененных миров, миров-полигонов. А потом и в ином обличий, ты веяь видел меня?

– Я видел только тьму, – признался Иван.

– Но у тебя ведь есть спетрон!

– Что?!

– Он у тебя в руке!

Иван разжал ладонь и снова воззрился на черный кубик. Ретранс. Так он называется… Но названий может быть много, очень много. Не в них суть.

Иван сжал кубик в ладони. И снова поглядел на Верховника.

Теперь он не видел пред собою исполинского средневекового рыцаря в громоздких и шипастых доспехах, гиганта с двуручным мечом в руках. Он видел сгусток мрака, черную тяжелую, тягостную пустоту, сквозь которую ничто не просвечивало. Где-то он уже видал подобное. Но где?! Сгусток бился под сверкающим серебристым колпаком полей и никак не мог вырваться наружу. Вот они какие!

Иван разжал ладонь.

– Что, не понравился я тебе?! – вопросил Верховник, вновь принявший вид огромного закованного в броню Кощея-Бессмертного.

– Погано выглядишь, – признался Иван.

– Ты мне тоже не нравишься, слизняк, – сказал Верховник.

– Ну и прекрасно, нам с тобой не детей крестить, – отрезал Иван, – век бы тебя не видать. Отвечай, где Лана?!

– Прежней Ланы нет, – вдруг прозвучало сзади.

Иван развернулся резко, вместе с троном. И никого не увидал.

– Я освобожу тебя, если скажешь, где она! – с угрозой обратился к Верховнику Иван. – Ну-у?!

– Ты сам знаешь, – резко ответил тот. – Но лучше поспеши!

Ивана словно огнем прожгло: дурак! болван! тупица!

Как он не сообразил сразу! В пересечении квазиярусов она, вот где! Вперед!

Разом, со всех сторон выросли мохнатые лиловые и решетчатые переливающиеся структуры, хитросплетения дышащих волокон устремились в бесконечностьНевидимый спектр! И одновременно заструились вверх грохочущие водопады, засверкали подземным ярым огнем сталактиты и сталагмиты бесконечных пещер. Трон был послушен Ивану, он его нес в нужное место, он его оберегал… а Верховник? Да дьявол с ним, с этим сгустком тьмы, рано или поздно барьер силовых полей ослабнет, и тот выкарабкается, сразу выпускать джина из бутылки опасно. Вперед!

Фильтр-паутину он проскочил на одном дыхании.

Трон замер.

И Иван увидал Вечную Марту. Ну прямо везло на эту сонную дуру!

– Приполз снова, слизняк? – пролепетала Вечная Марта, и только после этого разлепила слипшиеся набухшие веки. За прошедшие годы она стала еще гаже. Она была невыносимо отвратительна. Огромный мохнатый шар ее чудовищного живота разросся втрое и был непомерен, крохотная головка с потными и сальными жидкими волосами клонилась набочок, выглядела головой безумной старухи. Жирный слизистый хобот постоянно пульсировал, выдавая порцию за порцией мальков в заросший илом аквариум. Вонь в пещере стояла неописуемая. Но на лице у Вечной Марты застыло вечное полусумасшедшее наслаждение.

– Вы все сдохнете, – прошипела матка, – все кроме меня! Уползай отсюда, слизняк! Не нарушай моего покоя!

Иван не стал вступать в перебранку. Ему было плевать на это висящее чучело. Здесь Марта просто приобрела свою подлинную сущность, вот и все. На Земле да и по всей Федерации бродит множество таких же март, таких же животных, безразличных ко всему кроме своего брюха тварей, но бродит в человекообразном виде, а это куда страшнее и гаже. Вперед! Ищи ее! Ищи! Иван приказывал трону, а сам явственно представлял себе русоволосую Лану.

Они пронзали перемычку за перемычкой, приникали из яруса в ярус мимо тысяч висящих живых груш, мимо миллионов зародышей-воинов. И наконец трон замер, будто конь, застьгвший на всем скаку над пропастью.

– Не может быть! – выдохнул Иван.

Прямо перед ним, чуть повыше его лица висел кокон – свежеспеленутый, мохнатый, просвечивающий. А из кокона смотрело на него… лицо Светы, его жены, погибшей в Осевом. Иван закрыл глаза и потряс головой.

Видение не пропало. Света смотрела на него. Но была она необыкновенно хороша: русоволоса, нежна и чиста.

– Это ты? – довольно-таки глуповато спросил Иван.

– Это я, – ответила Света.

– Но ты же погибла… у меня на руках, помнишь? – Иван еле шевелил языком, он ничего не понимал, он думал, что теперь видения стали являться ему не во сне, а наяву, а это уже совсем плохо, что его пора списывать. – Ты же растаяла в Желтом шаре, после того, как мы вырвались из Осевого?! Ты умерла! Тебя нет!