Вторжение

На покрытых девственно белыми листами столах, освобожденных от офисной техники и сдвинутых вместе, вперемешку лежали уже сто лет не виденные мною фрукты, вскрытые упаковки мясных, колбасных и сырных нарезок, коробки дорогих шоколадных конфет. По центру, в окружении пакетов с соком, стоял настоящий торт. Три вишенки на белоснежной шапке из взбитых сливок — классика.

Сладкое я раньше особо не жалован. Но с тех пор, из-за бугра как иссяк поток сахара, пастеризованного молока и всего остального, тортики, пироженки и прочие сладости, выставленные в витринах магазинов в центре Москвы, так и притягивали взгляд. Толку-то что? Вот такая, например, штуковина теперь обошлась бы мне едва ли не в треть зарплаты, которую еще нихрена и не платили.

— Марат, ты банк ограбил что ли?

— Вроде того, — он засмеялся, довольный произведенным эффектом. — Ну, народ, не стесняемся, не стесняемся. Все свои. Налетаем. — Марат подтолкнул к столу сисадмина Шурика, как и остальные, в нерешительности топтавшегося возле накрытой поляны. А с тебя, Мишаня, тост.

— А… Да, — я поднял пластиковый стаканчик и на секунду задумался. — Совет вам, да любовь… А если серьезно, очень рад за вас. Честно говоря, не ожидал, что решитесь в такое время… Да что это я? Наверное, именно сейчас и нужно… В общем поздравляю.

— Принимается, — залыбился Марат. Я махнул шампанское залпом и, поморщившись от ударивших в нос пузырьков, потянулся пластмассовой вилкой за куском ветчины.

За шампанским последовал коньячок. Это конечно не правильно, но отчего-то в этот вечер захотелось наплевать на все правила. Живительная влага согрело нутро, огонь побежал по венам и народ за столом раскрепостился, зашумел. Посыпались шуточки, кто-то принялся подкалывать Марата насчет потомства. За окном тревожно завыла сирена, кто-то закричал, но на это уже не обращали внимания. Закуска таяла на глазах, но тут же чудесным образом появлялась вновь. Пирушка набирала обороты. Во все динамики орала мыльница, кто-то танцевал, кто-то, стараясь перекричать музыку, доказывал соседу то, о чем завтра и не вспомнит. Все, как в старые добрые времена. Спасибо тебе, Марат!

Расходиться начали ближе к полуночи. Мы с приятелем отчаливали последними. Хряпнули на дорожку, и я поперся закрывать соседний кабинет, а когда вернулся, застал Марата, засовывающего в мою сумку всякую снедь.

— Послушай, не надо…

— Тебя спросить забыли. Ты вон о своей Женьке совсем не думаешь. Давай лучше помоги.

— Почему это не думаю? Ик. — Я еще раз икнул и достал из-за пазухи два апельсина.

— Короче слушать ничего не желаю, — Марат подхватил заметно потяжелевшую сумку и направился к двери. — Ты тут выключай и закрывай все, а я пошел машину греть.

— Мы что, э-э-э… Поедем что ли?

— Ясное дело, что не полетим, — и пока я переваривал эту новость, Марат Казимирович скрылся в коридоре.

— Слушай, чего-то ты странный какой-то последнее время? — со свойственной мне пьяному прямотой спросил я теперь уже бывшего своего начальника, когда мы выезжали на проспект. — Ну женился, ну из Москвы сваливаешь, но на фига деньгами-то сорить и бухим за руль садиться. Не узнаю тебя, Марат. Как будто тебе все по фигу.

— Почти угадал. Мне все теперь по барабану ЗДЕСЬ. — Он сделал ударение на последнем слове. — Хату я свою уже продал, с этой шабашкой нашей покончил, чего и тебе советую. Все. Больше меня тут ничего не держит.

Я надолго замолчал, обдумывая услышанное.

Вот ведь жук. До последнего темнил. Ну теперь понятно почему бабками расшвыривается. У них там под Казанью жилье сущие гроши стоит. Хотя я бы все равно перевел в Евро, и под подушку.

— В еврики я уже часть бабла перевел, — будто угадав мои мысли, нарушил тишину Марат. — А на остальное куплю кое-чего кое-где.

— Фр-р-р. Ну и покупай, тоже мне Джеймс Бонд. Не интересны совсем мне твои тайны Мадридского двора. — на меня накатила пьяная обида. — Все вокруг такие таинственные, все чего-то знают, что-то не доступное нам, лохам.

— Заметь, ты сам это сказал, — рассмеялся приятель. — Не обижайся, но ты самый настояший лох и есть. Ты что, не видишь, что происходит вокруг?

— Ну, херня происходит. Ну и что?

— А то, что по такой херне, скоро в столице твоей жрать нечего будет. За хавку убивать начнут. Когда еще тебе говорил, переезжать надо в деревню.

— Скажешь тоже. В девяностые не многим лучше было. Выкрутились же. Вон устрою на даче грядки и…

— Много ты пацаном помнишь девяностые. Тогда голодухи избежали из-за западных подачек. За окорочка и сникерсы все распродали. А теперь и продавать нечего. Грядки. — Марат не весело усмехнулся. — Много ты в своей жизни вырастил?

— Редиску один раз. Еще укроп как-то. Яблоки там каждый год…

— Ну-ну, яблоки, — мой приятель закурил, а я насупился и ничего не ответил.

Подумаешь, на пять лет всего старше, а поучает. Хотя в глубине души понимал, что Марат в чем-то прав. Тянулся народ поближе к земле-то. Вон свою квартиру сдать который месяц не могу. Стоит мертвым грузом. Ну продам, допустим, а дальше? Женька-то со своей хатой не в жизнь не расстанется, да и куда ехать?