Читаем Вторжение полностью

Вот, к примеру после очередного подрыва броневика миротворческого патруля оцепили квартал и взяли нескольких подозрительных гражданских. Для того, чтобы расколоть самых несговорчивых, их раздевают до трусов и помещают в холодные одиночные камеры. Холод, голод и жажда быстро развязывают им языки. Некоторых вообще раздевают догола и в таком виде водят на допросы. Нет ничего более беззащитного, чем голый человек.

Если повстанец и дальше упрямится, его ставят на колени и заставляют находиться в такой позе часами. Если подследственный при этом взбрыкивает и не желает подчиняться, то… Нет, его не бьют. Его ставят на табуретку и дают в руки оголенные провода, чтобы держал их на вытянутых руках. Такие же провода закрепляют на щиколотках. При этом повстанцу сообщают, что если он разожмет пальцы, замкнется некий контакт, и его тряхнет током. Попробуй постой часов восемь в таком положении! А потом сразу на допрос.

С одним парнем, в квартире которого нашли автомат, рацию и несколько пачек листовок с призывами к сопротивлению военной администрации, немного перестарались. Ему завели руки за спину и привязали к оконной решетке в камере. Когда человека просто подвешивают за связанные за спиной руки, это называется "палестинской виселицей". Тут получилось почти тоже самое. Когда парень стоял, все было нормально, но о нем в суете забыли, и он устал стоять и повис. У бедняги оказались вывихнуты оба плечевых сустава.

Но не ко всем применяли такие методы воздействия. Когда Олесь первый раз приехал в здание, где расположилась военная разведка, встретил одного типа, которого как раз вели на допрос. Что самое интересное, его-то как раз и не допрашивали. Уже целую неделю просто водили к дознавателю, и тот часа два молча занимался своими бумажными делами. Конвоиры и надзиратели тоже не издавали ни звука.

Капрал Белковски сказал Штепе, что на десятый день на этого типа нападет такая болтливость, что он расскажет все, что знает сам.

Первый допрос Олеся ничем особенным не выделялся. Повстанец, измученный бессонными ночами, что ему устроили в местном карцере, рассказал, какие именно мосты он собирался взорвать. У него дома нашли несколько кило взрывчатки, и хоть он настаивал сначала, что хранил ее, чтобы глушить рыбу, на этом допросе во всем сознался.

Вот следующий клиент им с Салифу достался упрямый. Его задержали-то просто для выяснения личности, так как этот идиот зачем-то выковырнул из своего плеча микрочип. В последнее время такие странные типы стали встречаться все чаще. Их обычно отправляли до идентификации в лагерь для перемещенных лиц. Потом регистрировали и, снабдив новым биометрическим микрочипом, отпускали. Часто эти плохо организованные люди сами изъявляли желание отправиться в трудовые лагеря. Там им наверняка было лучше, чем в полупустом городе.

А вот этот тип чем-то заинтересовал англичан из военной разведки. И чем больше он молчал, тем больше интересовал.

И стандартные, и расширенные методы допроса ничего не давали. Подследственного не брали ни холод, ни жара, ни бессонные ночи. Он провел восемь часов запертым в одном из металлических шкафчиков, что в советское время стояли в любой заводской раздевалке. Их специально притащили сюда и использовали, когда не хватало людей, чтобы следить за теми, кто стоит на коленях, или на одной ноге, или, например, держит на вытянутых руках бутылки с водой. Ну, и, конечно, сюда засовывали отморозков вроде этого.

Обычно народ сразу ломался после нескольких часов, проведенных в позе креветки в полной темноте. Но не этот тип.

Капрал Белковски был в бешенстве. Он приказал посадить подследственного у дальней стены, метрах в восьми от стола, за которым сидели Олесь с дознавателем, и заставил громко отвечать на одни и те же вопросы несколько раз.

С простыми обывателями это проходило, но этот тип минут через пять просто послал всех присутствующих в выражениях, не нуждавшихся в переводе.

Капрал выбежал куда-то и вскоре вернулся с двумя самодельными рупорами из картона. Они с Олесем встали по обе стороны от подследственного и начали орать ему в оба уха одновременно. Ну, или почти одновременно. Штепа воспроизводил по-русски тирады Белковски чуть с запозданием:

— Куда ты шел, сука? Адрес, адрес говори. Про тетку жены в другом месте будешь рассказывать. Мы все про тебя знаем. Назови только адрес и имя того, к кому шел.

Это, конечно, была чистая импровизация, запланированная накануне. Санкат Салифу всегда составлял план допроса, и сейчас шло действо под пунктом номер три. Ничего, естественно, они об этом типе не знали, и он прекрасно понимал это. И молчал.

Следующим по плану у бельгийца, в случае неудачи, значился экспресс-допрос с применением метода эффективного психологического давления. Так они это называли на своем толерантном европейском языке.

Перейти на страницу:

Все книги серии Попаданцы - АИ

Похожие книги