Второстепенный

– И вообще, – продолжил капитан. – Когда ты только приехал, я сразу предупредил: докладывать обо всем, ничего не скрывая. Если бы ты сразу сказал, никаких претензий не было бы. Но ты смог ухудшить ситуацию. Почему так вышло?

В голове всплыли моменты, когда Василий без разбора переходил на личности, использовал крепкие ругательства и заводился от не заслуживающих внимания мелочей. Один только случай, когда капитан наорал на меня за то, что зарплатные ведомости с подписями я положил на мостике, а не в его каюте, чего стоит.

– Побоялся, – честно ответил я.

– Ты же понимаешь, что я теперь точно не могу тебе доверять? – Василий поднялся и подошел ко мне, прислонив дужку очков к губам.

– Понимаю. Простите, – в этот момент я действительно почувствовал стыд. Только перед самим собой. Необъяснимым образом мне удавалось позволять другим манипулировать эмоциональным состоянием. Одного короткого разговора хватало, чтобы почувствовать ненависть к себе. Что капитан, что главред имели надо мной удивительную по своей жестокости власть.

– Наверное, сидишь там у себя в каюте, песенки сочиняешь, или книжки пишешь, – капитан с удовольствием влез на личную территорию, сравнивая с землей все, что дорого. – Не думаю, что и там у тебя что-то выйдет с таким отношением к делу. Вот сейчас нам грозят серьезной инспекцией. Уверен, что пройдешь ее?

– Василий Петрович, – только и сказал я. Не хватало сил противостоять натиску тяжелой артиллерии, заточенной только под меня. У каждого должен быть свой хищник.

Мой стоял рядом.

– Не нужно детских извинений, – таким же вкрадчивым тоном продолжал капитан. – Напишешь мне объяснительную. Уже третью, кажется.

– Хорошо, – тихо сказал я.

– Привыкай отвечать за поступки, – на этих словах Василий снова уселся перед монитором и продолжил деловую переписку, как ни в чем не бывало, оставив меня с тяжелым чувством собственной никчемности.

Ремонта машины хватило аккурат до следующего порта. По указанию порт-контроля мы отправились на рейд, чтобы переждать денек перед посещением причала. Вот тут-то движок и накрылся. Опять.

Обладая недюжинным логистическим чутьем, любимый менеджмент прислал нам специалистов из Гонконга на катере. Вместо того, чтобы воспользоваться внутренними авиалиниями, китайские техники, подобно первооткрывателям, решились обогнуть массивное побережье на уязвимой скорлупке, ведомые течением и слабым моторчиком.

В этот раз ремонт провели основательный. Заменили трубки, подающие топливо к поршням и отладили систему воздушного пуска так, чтобы она работала хотя бы в половину мощности. Зная о том, что проблема не решена окончательно, боссы из офиса слезно умоляли не сообщать об этом лоцману, чтобы судно избежало позора и вернулось к обычному режиму работы, не потеряв нанимателей бесповоротно.

Вечером, готовясь морально к вахте с лоцманом и капитаном, я досматривал довольно милый комедийный сериал. Концовка оставила нехороший привкус, перечеркнув все девять сезонов. Настроение сползло ниже позволительного минимума.

Из динамика общесудовой связи раздался встревоженный голос Василия: "Третий помощник, срочно пройдите на мостик! Третий помощник, срочно…" Я сразу понял, что с движком опять проблемы и устремился по лестнице наверх.

На душе стало даже радостно: карма, все-таки, нашла своих героев.

13

Миллиарды веков назад, когда время было только чьим-то сном, вокруг простиралась молчаливая пустота. Упиваясь покоем, безбрежный вакуум заглядывал в собственное нутро, не угасая и не перерождаясь. Грандиозное по своей масштабности ничто источало отрешенность – главный закон небытия.

Ни шороха. Ни вздоха.

Ничего.

Раздираемое отсутствием движения полотно вырождалось под скорбное безмолвие удушающей свободы. В сердцевине мрака зародилось едва заметное колыхание тонущих под толщей бездны звуков. Крохотные проблески темной энергии закручивались вихрями – и тут же гасли незамеченными.

Постепенно вспышек становилось больше. Крича и полыхая, бездыханное пространство отторгало смертную оболочку покоя. Снопы торжествующих искр накладывались друг на друга, множились и не успевали затухать. Набирая необъятную протяженность, бесконечные всплески активности обретали плоть: туго скручивались тончайшими нитями и резали закостенелое чрево непреклонным стремлением вперед.

Так появилось слово – от желания запечатанного кладбища жить.

Нити набухали, слов становилось больше. Прежде нерушимая, пустота агонизировала: колебания притягивались друг к другу, извергая целые фразы и накрепко сплетая их в предложения, как звуковые эманации – в ткань повествования.

Вселенная порождала саму себя.

Вслед за предложениями на свет выходили тексты, рассказы и повести. Нити сюжетов, сворачивались клубками, обрисовывая персонажей, заставляя их совершать поступки. Поначалу картонные, герои со временем обретали плоть, кровь и душу.

Достаточно было поверить в них.

Что произошло? Они были такими настоящими. Будто стояли перед глазами.