Второй выстрел

— Да, — кивнул полковник. — Это все объясняет. Позвольте вас поздравить, Шерингэм. Вы избавили нас от головной боли и, возможно, предотвратили несправедливость. Хотя я подозреваю, что при любом раскладе мы вряд ли получили бы достаточно оснований, чтобы произвести арест. Как вы сами сказали, у нас не было фактических улик против кого-либо из подозреваемых, только мотив и возможность, причем слишком много и того, и другого. Любой адвокат разнес бы подобное дело в клочья, а мы, разумеется, не могли себе такое позволить.

— Да, думаю, теперь все сомнения разрешились. Рад, что вы согласны со мной, — мягко сказал Шерингэм. — Полагаю, вы переговорите с коронером до завтрашнего заседания суда?

— Само собой. Он весьма здравомыслящий человек и проследит за тем, чтобы был вынесен вердикт: "смерть в результате несчастного случая", если мы изложим ему свое мнение. Впрочем, учитывая открывшиеся обстоятельства, по-другому и быть не может. Кстати, вы понадобитесь в качестве свидетеля, чтобы рассказать о найденной вами ветке и так далее.

Шерингэм кивнул.

— Разумеется. Что ж, вот и конец тайне Минтон-Дипс.

— Какое облегчение, просто камень с души! — с благодарностью воскликнула Этель. — Мистер Шерингэм, мы так вам все обязаны, что, право, не знаю, сможем ли мы когда-нибудь отплатить вам.

— Безусловно, миссис Хилльярд, — весело сказал Шерингэм. — Например, если прямо сейчас дадите мне чего-нибудь выпить. Вы даже не представляете себе, как у меня пересохло в горле после всей этой говорильни.

— Господи, ну конечно, — с виноватым видом откликнулся Джон, — как это я сам не догадался! Бокальчик виски с содовой?

— Виски с содовой? — укоризненно повторил Шерингэм. — Говорю вам, я пить хочу!

— Прошу прощения, — ухмыльнулся Джон. — Там у нас есть бочонок. Велеть его принести или бутылки тоже сойдут?

— Жаль вскрывать бочонок. Бутылка отлично подойдет, благодарю вас.

После этого собрание утратило последние остатки официальности. Всех охватила эйфория от того, что наконец-то развеялись так долго висевшие над нами тучи и исчезли взаимное недоверие и подозрительность. Этель и Джон были в полном восторге и не считали нужным это скрывать, де Равель стал возбужденно болтлив (подумать только, мне и в голову не приходило, что де Равели все это время подозревали друг друга!), и даже миссис де Равель стала больше походить на нормальную женщину, чем когда-либо прежде. Начальнику полиции рассказали, в пылу всеобщего веселья, как сначала все подозревали меня, и как мне пришлось отмахиваться от сыпавшихся во всех сторон обвинений. Все это было представлено в комическом свете и вызвало новый взрыв веселья у присутствующих. Но это меня уже не задевало. Я чувствовал такой душевный подъем, что почти готов был потешаться над собой вместе с остальными.

Через некоторое время полковник Грейс и инспектор Хэнкок отбыли восвояси, и все начали разбредаться по своим комнатам.

— Пинкертоны, можно вас попросить задержаться еще на минутку? — остановил нас Шерингэм. — Составьте мне компанию, пойдемте немного прогуляемся при луне. Я не смогу заснуть после всей этой нервотрепки без хорошей успокаивающей прогулки.

Я ничего не имел против, и, несмотря на мои намеки на то, что ночной воздух, вероятно, слишком прохладен для Аморель (ведь было уже далеко за полночь), она только фыркнула и настояла, что тоже пойдет с нами.

Шерингэм повел нас по садовой дорожке, и через несколько минут мы оказались вне пределов видимости (и слышимости) от дома. Я понял, что Шерингэм направляется к скамье из неотесанного дерева, которую Джон водрузил под кроной бука в нескольких ярдах отсюда. Днем с нее открывался прекрасный вид на равнину и море вдалеке. Мы дошли и уселись на нее.

По пути я подбирал в уме подходящие выражения благодарности для Шерингэма за великолепный демарш, с помощью которого он спас нас обоих от страшной участи, и уже начал было излагать их, когда он внезапно прервал меня.

— Да-да, Тейперс, — нетерпеливо сказал он. — Все понятно. А теперь послушайте, вы оба. Я нарочно привел вас сюда, потому что, как мне кажется, вы должны знать правду. Я не стану ее рассказывать больше никому, даже Хилльярду, но тебе, Тейперс, я в некотором роде обязан, поскольку ты ставил условия, при которых мне пришлось работать и в соответствии с которыми я буду хранить молчание. Не то чтобы я предлагал вам разделить со мной ответственность за это молчание, я вполне готов взять ее на себя, и после сегодняшнего вечера вы вправе навсегда забыть о том, что я вам сейчас расскажу.

— Прав... правду? — запинаясь от неожиданности, проговорил я. — Какую правду?

— О том, кто убил Скотт-Дейвиса, разумеется, — последовал краткий ответ.

— Но ведь... я думал, ты уже доказал, что это был несчастный случай?

— Конечно — на основании сфабрикованных улик.

Должно быть, у меня вырвался испуганный вскрик, потому что Шерингэм рассмеялся.