Второй вариант

Астахов подошел к ней, мягко взяв за подбородок, приподнял голову.

— Катя, у нас ость основания быть недовольной мною?

— Как можно… — окончательно смутилась девушка. — Ваша доброта, господин…

— Она останется прежней, но ответьте мне, Катя: кто был здесь в мое отсутствие?

— Никого. Я только навела в комнатах порядок.

— Вы наводили его и в моих чемоданах?

— Как можно! — испуганно отшатнулась горничная. В глазах у нее появились слезы. — У нас с этим строго…

Астахов покачал головой:

— Катя, я не хочу вам зла. — Он помолчал, а когда заговорил опять, голос его был жестким: — Но если вы не ответите, я потребую объяснений у хозяина гостиницы. Произойдет скандал. Он не пойдет на пользу ни хозяину гостиницы, ни вам, Кати! Ну?

По щекам горничной текли слезы, но она не отвечала.

— Вам велено молчать? — догадался Астахов. — Тогда я спрошу иначе: молчать приказали люди, которые были здесь?

Прикусив губу, горничная быстро взглянула на него и так же быстро, едва заметно кивнула.

— Спасибо, Катя, — серьезно сказал Астахов. В руке его появилась ассигнация.

— Не надо…

— Молчите, — остановил ее Астахов. — О нашем разговоре не узнает никто! — Он опустил ассигнацию в карман туго накрахмаленного передника горничной. — Идите, Катя.

С облегчением вздохнув, девушка повернулась к двери, но в последний момент задержалась:

— У вас что-то пропало? Ценное?

— Нет, Катя, нет. Успокойтесь, все будет хорошо!

Завязав галстук, Астахов переложил из кармана снятого костюма в вечерний те мелкие вещицы, без которых не обходится человек даже в минуты отдыха: портмоне, часы, блокнот, визитные карточки…

Он уже пошел к двери, но вдруг вернулся, вынул из внутреннего кармана английского смокинга небольшой пакет из плотной непромокаемой бумаги и осторожно положил его в кофр…

Стемнело, но знойная духота не спешила покинуть город: стены домов, раскаленные камни мостовых возвращали накопленное за день тепло. От гостиницы «Кист» до гостиницы «Бристоль» было недалеко, и Астахов, выйдя из вестибюля, в нерешительности остановился: день выдался хлопотливым, трудным, хотелось пройтись по свежему воздуху, но… Увы, вечер не принес желанной прохлады!

У подъезда стояли экипажи. Это были не те ободранные коляски с жалкими одрами, что в великом множестве дребезжали на улицах города. На козлах лакированных мягких экипажей, запряженных сытыми лошадьми, важно восседали осанистые кучера. В их позах и жестах не было угодливой суетливости. Заметив Астахова, они не спешили с заливисто-бахвальскими обещаниями: «Эх, прокачу!», — они знали, что сам вид их экипажей обещает приятную и скорую езду, и цену себе прекрасно знали; к тому же постояльцы «Киста», как правило, не торговались…

Астахов сел в экипаж, назвал адрес. Пара породистых рысаков резво взяла с места, в экипаже не ощущалось и малейшей тряски, казалось, будто колеса его вращаются, не касаясь брусчатки мостовой. К «Бристолю» вылетели стремительно, лихо.

Астахов не успел еще сойти с экипажа, когда мимо, встревожив лошадей густым бензиновым выхлопом, проехал и остановился автомобиль с открытым верхом. На заднем его сиденье Астахов увидел начальника контрразведки полковника Туманова и свою спутницу по «Кирасону» Елену Грабовскую. Туманов что-то сказал ей. Они рассмеялись. Затем шофер распахнул дверцу, помог Грабовской выйти, и она скрылась в вестибюле гостиницы. Автомобиль уехал.

— Аль передумали? — спросил Астахова возчик. — Говорите, еще куда — мигом домчим!

— Задумался, братец, извини, — усмехнулся Астахов.

В вестибюле он подошел к стойке портье, написал несколько слов на обороте визитной карточки. Расторопный посыльный побежал с ней по лестнице. Вернувшись, сообщил:

— Госпожа Грабовская сейчас будут!

Вскоре на лестнице показалась и сама Елена. Она с улыбкой подошла к Астахову, протянула руку.

— Простите, что побеспокоил, пани Елена. Я надеялся узнать у вас адрес госпожи Плевицкон… Она еще не начала концертировать, а мне хотелось бы ее увидеть…

— Мы были только попутчиками на пароходе, — пожала плечами Грабовская, — и я не знаю, где она живет…

— Мне казалось, что вы близко знакомы… Еще раз извините, что побеспокоил. Ну как вам Севастополь?

— Я его почти не видела. Это же большая казарма — на улицах невозможно появиться одной!

— Вот как! — искренне удивился Астахов, — Мне казалось, что в этом городе одинок только я.

— Вы? Одиноки?.. — Елена улыбнулась. — Не верится. Круг вашей деятельности…

— Верно, достаточно обширен. Но одиночество делового человека утверждают вечерние часы.

— Как и одиночество женщины, — задумчиво сказала Грабовская.

— Думаю, это явная несправедливость. И если бы мне было дозволено ее исправить… — Астахов замолчал, с ожиданием глядя на Елену.

— Я должна понимать ваши слова как приглашение? — не без лукавства спросила Грабовская.

— Если не сочтете назойливостью, — да.

— Не сочту! — ответила она. — И куда же мы пойдем?

— Куда прикажете! — склонил голову Астахов.

— Тогда… — Грабовская на мгновение задумалась и засмеялась: — Тогда — в казино! Вы подождете, пока я приведу себя в порядок?