Второй вариант

— Не надо, — голос Мити звучал глухо, он понял все. — Не надо, не беспокойся. Мне пора… А тебе нужно завтра же уехать. В Севастополь о тебе уже сообщили. Запомни… — он назвал адрес и пароль. — Как устроишься, сразу пойдешь туда. Не знаю, как у меня сложится… Но я постараюсь узнать о Коле.

… После ухода Мити Вера долго стояла у распахнутого окна, вслушиваясь в редкие ночные звуки, думала.

Так много обрушилось на нее в последнее время, столько ей пришлось пережить, и теперь что-то из прошлого умирало в ее душе, а что-то новое рождалось.

Получить номер в гостинице «Кист» в те дни могли только очень состоятельные, солидные люди. Таким и

показался Астахову человек средних лет, который вежливо поздоровался с ним в вестибюле.

— Позвольте представиться: граф Юзеф Красовский, — приблизившись к Астахову, отрекомендовался он. — Мы были соседями на «Кирасоне».

Астахов вспомнил, что действительно видел Красовского среди пассажиров «Кирасона».

— Рад знакомству, — отозвался Астахов. — Вы тоже остановились здесь?

— Да. Отличные номера, превосходная кухня.

— Кухня великолепная. Я как раз собираюсь отдать ей должное.

— Если не возражаете, позавтракаем вместе.

Красовский оказался человеком общительным. По его словам, он много ездил, недавно побывал во Франции, с увлечением рассказывал о поездке.

— Франция выиграла мировую войну. Но в дни, когда подписывался Версальский договор, тысячи жен-щин вышли на улицы Парижа с транспарантами, которые вопрошали: «Где нам взять мужей?..» Парижу и Франции не хватает полутора миллионов мужчин — они убиты. А парижанки…

О парижанках Красовскому не удалось досказать — принесли завтрак, и Астахов, разрезая на маленькие кусочки мясо, перевел разговор на другое.

— Вы знаете, к еде со священным трепетом надо относиться. Есть надо, я бы сказал, отрешенно, целиком уходя в этот процесс, и тогда придет истинное наслаждение. Да, да, не только насыщение, сытость, но именно наслаждение, — он произнес это с едва уловимым оттенком иронии. — Я бывал в Париже. На одном из бульваров там есть ресторан, ходил туда, как в святилище. Но боюсь, что все это в самом скором времени отойдет в область воспоминаний, а кухней я смогу пользоваться только диетической.

— Ну что вы, господин Астахов, — воскликнул Красовский. — Вам до этого еще далеко. Выглядите вы отлично, — он усмехнулся. — И на женщин производите впечатление. Пани Грабовская вами интересовалась. Просила при случае передать, что была бы рада продолжить знакомство.

— Вот как? Польщен, весьма. Вы близко знакомы с пани Грабовской? — с вежливой сдержанностью поинтересовался Астахов.

— Соотечественница. Это, знаете, сближает на чужбине. — Красовский заглянул в глаза Астахову, — Так что передать пани Елене?

— Буду рад встретиться с ней, — ответил Астахов и, посмотрев на часы, добавил: — Простите, дела. Тороплюсь.

Астахов действительно торопился — в Чесменский дворец, в Ставку.

Он уже подходил к кабинету Вильчевского, когда в глубине дворца вдруг возникло какое-то движение, и все, кто находился сейчас в коридоре, притихли, выжидательно отступили к стенам.

Показался Врангель. Очень высокий, подтянутый, гибкий, в неизменной черкеске. Гордо поднятая голова, нервный взгляд темных пронзительных глаз — все это, безусловно, впечатляло. Их взгляды встретились, и Астахов слегка склонил голову. Ему показалось, что Врангель ответил кивком, но это и впрямь могло лишь показаться — так незаметен был в общей стремительности тот жест.

«Узнал? — подумал Астахов. — Пожалуй, нет… В Константинополе виделись, но мельком, представлены друг другу не были…»

Вслед за Врангелем так же легко и неслышно шел молодой генерал Артифексов, за ним — офицеры свиты.

Увлекая всех за собой, Врангель сбежал по лестнице, скрылся за распахнутыми дверями, и сразу же ожила в коридорах прежняя суета.

В тихой приемной генерала Вильчевского уже знакомый Астахову адъютант приветствовал его с оттенком почтительного дружелюбия. Сообщил, что надо подождать: генерал разговаривает по телефону со своей женой Марией Николаевной.

Вильчевский в это время стоял в кабинете у окна. Поговорив с Марией Николаевной, он смотрел на отъезжающий от подъезда дворца автомобиль Врангеля. Вытянувшись, застыли на ступенях офицеры. Сановного вида старуха истово осеняла крестным знаменем автомобиль верховного.

«Да, это вождь! — подумал Вильчевский. — И не просто вождь — единственная надежда. Сильная личность, избранник божий, полководец, способный повести за собой и победить!..» — Растроганный Вильчевский вернулся к столу, несколько раз повторил про себя, как заклинание: «Дай-то бог!..»