Второй срок

– Да. И вообще, они считают, что лучше разбираются в том, что случилось в Иерусалиме. Ну и, тем более, в более ранних еврейских текстах. Свою религию проповедовать они не могли, а вот выступить против христианства – это с удовольствием. Кроме того, был в те времена такой термин, «черносотенное духовенство». А часть духовенства и вправду черносотенцев поддерживала. Ну и отомстить за погромы, самое милое дело. Думаете, евреи не мстительные?

– Так что, дело в одних евреях?

– Не только. Хрущёв, например, не еврей. Но он ещё в двадцатые усвоил, что надо бить всех попов, так и пёр всю жизнь, как носорог.

– Ты потише, всё-таки он был генеральный секретарь, хотя и… ладно, дальше давай.

– Христиане для государства очень удобны, им против власти идти запрещено. Честные, работящие, не хулиганят. Я уверен, уже недалеко то время, когда гонения на христиан прекратятся. Даже многие храмы восстановят.

– Что, они никогда не шли против власти? И в гражданскую?

– Были такие недоразумения, но быстро прекратились. Так и от властей им как доставалось. Эта вражда обеим сторонам невыгодна. Христиане уже давно одумались, а власть… Тут резко действовать нельзя. Первое время надо спускать на тормозах, смотреть сквозь пальцы…

– Ладно, Чесноков, устала я сегодня. По существу ты не прав, но кое в чём прав. В том, что не надо об этом много болтать. Диспут провели, и всё, хватит. Закрыли тему. Ты иди, а мы тут ещё кое-что обсудим.

Свободного времени у меня немного. Тренировка и домашнее задание съедают половину того, что остаётся после уроков. И выходной только один в неделю. Что я делаю в оставшееся время? Каждый день на прогулку выхожу. У меня неплохие отцовские лыжи, катаюсь я 2-3 раза в неделю в Сокольниках, среди берёзового леса. В остальные дни гуляю, стараясь не приближаться к проспекту Мира. Машин в 1980-м, конечно, меньше, но такое впечатление, что они ещё вонючее. Остаётся ещё время на чтение и немного – на задачи из «Кванта». Хороших книг, которые я не прочёл в прошлой жизни, не так много, поэтому читаю я в основном периодику. Благо, «толстых» журналов в СССР несколько, в их числе «Иностранная литература». Проза там в основном добротная.

Начинает меня напрягать нехватка денег. Семьдесят рублей в месяц на двоих – это очень мало. Я уже привык питаться кашей, картошкой, молоком и хлебом, но при всей экономии денег остаётся мало. На одежду и обувь приходится копить, их покупка – это событие. Ну и кроме еды и одежды не покупаем ничего.

– Бабушка, а таким, как мы, никакой материальной помощи не полагается?

– Полагается, хотя и немного. Но мне не хочется идти в собес, добиваться…

– Ба, а ведь умение работать с госорганами – это важный навык. Я как раз сейчас учусь. Может быть, мне потренироваться на собесе? Что мы теряем?

– Виталик, ты, наверно, будешь меня ругать… Но мне очень не хочется клянчить, уговаривать. Мы, в конце концов, не нищие, проживём как-нибудь. И, конечно, я не пошлю тебя унижаться к этим…

– Разве надо клянчить? Госорганы – это аппарат. Если бы мы купили магнитофон и ты бы не сразу разобралась, как записывать с микрофона, ты же не подумала бы, что магнитофон тебя унижает? Так и собес – это у них есть обязанности и возможна ответственность, у нас нет. Надо просто разобраться, как работает аппарат, и сделать всё по правилам.

– Пока разберёшься, они уже успеют унизить. Не словами, так тоном.

– Это вовсе не плохо. Нам за это простятся грехи, им, правда, наоборот. Ну, помолимся за них, бедолаг. В идеале, конечно, пострадать за веру, но и так тоже полезно.

– Если тебя послушать, так всё легко и даже приятно. Ладно, я этим займусь, а ты учись. К олимпиаде готовься. А то с этой твоей зарядкой тебе и учиться некогда.

– Не беспокойся, бабушка, я собираюсь успеваемость даже улучшить. Пятёрок по всем предметам не гарантирую, но будет к этому близко. С олимпиадой тоже постараюсь, но гарантии нет.

Я не собирался особо активничать в школе. Разве что в олимпиадах хотел пройти подальше, ведь именно в восьмом классе мои преимущества как второгодника особенно весомы. Но само собой получилось, что я привлёк к себе внимание. Паша Лазарев второй день подряд ко мне подходит:

– Чеснок, так что у тебя с Ленкой? Почему она к тебе подходила?

– Ну, ей Оксана комсорг дала поручение. Найти ветеранов войны, а я потом с ними проведу беседу и запишу. Кстати, Паша! А ты к ней подойди, предложи вместе ветеранов поискать. Чем плохо, будете по вечерам вместе ходить, к старичкам заглядывать.

– Ну, как-то мне… Да и чего тут искать – у меня дед воевал. Только он… Не особо добрый, и любит выпить. Он не с нами живёт, а отдельно.

– Да ты не ссы, девушки этого не любят. Ты же по делу, как комсомолец. Ну, хочешь, скажи, что это я тебя направил к ней на помощь. Я же зам. комсорга. Или, хочешь, я с Русаковой договорюсь.

– Не, не надо. Может, я итак подойду. А ты думаешь, она…

– Вряд ли. Но, может быть, поймёшь, что она обычная девчонка, ничего особенного.