Второй сон

Женщина глядела настороженно. Интересно, сколько ей лет, подумал Фэйрфакс. Около пятидесяти, наверное. Землистая кожа, невыразительные черты лица, уже поседевшие волосы, красные — по всей видимости, от слез — глаза. Горе, конечно, очень старит, подумал он, внезапно испытав жалость. До чего же мы, бедные смертные существа, уязвимы под личиной напускного самообладания.

— Мне поручено, в числе прочего, произнести на похоронах отца Лэйси надгробную речь — задача нелегкая даже в том случае, когда ты знал покойного, и еще более трудная, если ты не был с ним знаком. — Он произнес эти слова с таким видом, будто знал, о чем рассуждал, хотя, по правде говоря, ему никогда в жизни не доводилось служить панихиду и сочинять надгробную речь. — Посему мне необходимо узнать кое-какие простые факты. Итак… что там с чернилами? Полагаю, у священника были чернила?

— Да, сэр, чернила у него были, и даже в избытке.

Агнес, явно оскорбленная в лучших чувствах, удалилась — по всей видимости, пошла за чернилами.

Фэйрфакс сел за стол, взялся за край столешницы и обвел комнату взглядом. Над камином висел простой деревянный крест. В свете свечей казалось, что стены окрашены в тусклый буро-рыжий цвет. Они заметно наклонялись внутрь, а потолок в центре провисал. И тем не менее комната производила впечатление глубокой основательности и старины, как будто все здесь законсервировалось столетия назад и с тех пор не менялось. Ему представились поколения священнослужителей: должно быть, те сидели на этом самом месте, — вероятно, не один десяток, — тихо служа Господу в этой глухомани, безвестные, всеми забытые. При мысли о таком самоотверженном служении его охватило ощущение собственного ничтожества, поэтому, когда вернулась Агнес, он попытался продемонстрировать смирение, собственноручно принеся второй стул и усадив экономку за стол напротив себя; голос его, когда он обратился к ней, звучал необычайно мягко.

— Прошу прощения, но мне нужно это знать: сколько времени отец Лэйси пробыл в здешнем приходе?

— В январе тридцать два года минуло.

— Тридцать два года? Это ж без малого треть века! Целая жизнь! — Фэйрфаксу нечасто доводилось слышать о столь длительном пребывании в должности. Он обмакнул перо в чернильницу и сделал пометку. — А родные у него были?

— Был брат, да умер много лет назад.

— А вы сколько у него прослужили?

— Двадцать лет.

— И ваш муж тоже?

— Нет, сэр, я давно уж вдова, но у меня есть племянница, Роуз.

— Та самая, что позаботилась о моей лошади?

— Она живет тут, в доме, вместе с нами, то есть я хотела сказать, со мной.

— А что будет с вами обеими теперь, когда отца Лэйси не стало?

Он тут же пришел в смятение — глаза женщины наполнились слезами.

— Не могу сказать, сэр. Все случилось так внезапно, я об этом еще не думала. Быть может, новый священник пожелает оставить нас при себе. — Она с надеждой посмотрела на него. — Вы смените отца Лэйси?

— Я?! — Фэйрфакс едва не рассмеялся над нелепой мыслью о том, что он может заживо похоронить себя в этой глуши, но осознал, насколько невежливо это будет выглядеть, и сдержался. — Нет, миссис Бадд. Я самый ничтожный из людей епископа. У меня есть обязанности в соборе. Мне поручено только отслужить панихиду. Но я сообщу о положении дел в епархию. — Он сделал еще одну пометку и откинулся на спинку стула, потом задумчиво сунул в рот конец ручки и устремил на экономку внимательный взгляд. — Разве никто из местных священников не мог провести церемонию?

Этот же самый вопрос он задал епископу Поулу накануне, когда ему поручили эту задачу, — разумеется, куда более дипломатичным языком, поскольку епископ не привык, чтобы его распоряжения оспаривались. Но тот лишь поджал тонкие губы и уткнулся в бумаги, пробормотав, что Лэйси, мол, был человеком своеобразным и не пользовался любовью коллег из соседних приходов. «Я был знаком с ним в молодости. Мы вместе учились в семинарии. Но с тех пор наши пути разошлись». Он в упор взглянул на Фэйрфакса. «Это отличная возможность для вас, Кристофер. Дело несложное, однако требует определенной гибкости. За день, думаю, обернетесь. Я полагаюсь на вас».

Агнес принялась внимательно рассматривать свои руки.

— Отец Лэйси не имел никаких сношений со священниками из окрестных долин.

— Почему?

— У него был свой путь.

Фэйрфакс нахмурился и слегка подался вперед, будто не до конца расслышал ее слова.

— Прошу прощения. Я не вполне вас понимаю. В каком смысле — свой путь? Существует лишь один истинный путь. Все прочее — ересь.

Экономка упорно отказывалась смотреть ему в глаза.

— Тут я вам ничего не скажу, преподобный отец. Я в подобных вещах не сильна.

— А что насчет отношений с прихожанами? Паства его любила?

— О да. — (Пауза.) — По большей части.

— Но не все?