Второй полёт Гагарина

- Если будет прочным, не разобьётся. Отдыхай!

Она поцеловала меня крепче, но быстро. И исчезла.

Пусть папа Марат терзается – успели мы или не успели. С этой ехидной мыслишкой уснул.

На четвёртый день специально слинял в сарай пораньше и был вознаграждён. Теперь сидели рядом, целовались. Но до главного не дошло. Когда Алла меня покинула, в паху висела пудовая гиря от мощного и неутолённого желания, о чём честно сказал на пятый вечер.

- Почему молчал? Я же медик, всё понимаю.

Если бы понимала, догадалась бы сама.

- Мне даже ровно ходить – и то больно.

- Бедненький… А у меня месячные. Как будущему мужу тебе можно знать эти подробности.

Она первой сказала про «будущего мужа». Значит…

Я сгрёб её основательно, колотило так, что не чувствовал топчана под собой.

- Обожди. Ничего не будет, но я тебе помогу.

В ход пошли пальчики, эффект наступил практически моментально, меня выгнуло, заткнул себе пасть, чтоб не взвыть.

Для пятьдесят седьмого – фантастически раскованная барышня. Думаю, среднестатистический мужчина текущей эпохи впал бы в шоковое состояние от произошедшего, придя в себя, заподозрил бы её в распутстве и прочих грехах. А я полагал, что она девственна, в чём пока не было оснований сомневаться, даже этот неординарный шаг не заставил изменить мнение. Может, просто как медработник – прописала пациенту лечебную процедуру и сама же её провела. Сколько пацанов извелось до сумасшествия от петтинга, не перешедшего в коитус! Конечно, они имели полную возможность самим себе облегчить страдания, расставшись с подругой и вспоминая о ней, но сделанное Аллой стократ гуманнее.

- Месячные не закончатся до моего отъезда?

- Считай, что нет.

То есть пройдут, тем не менее, на близость не стоит рассчитывать. Пятьдесят седьмой на дворе, не забываем.

Лётчик? Пролетаешь!

С окончательным расчётом за строительный энтузиазм меня тоже кинули. Потенциальный тесть не вручил мне торжественно руку и паспорт дочери со словами: забирай, отработал. Благодарил, сказал, что всегда рад видеть меня в их доме.

- Sapienti sat (для умного – достаточно), - прокомментировала Алла.

Изучавшая в училище латынь, она часто вворачивала цитаты. У других, особенно в двадцать первом веке, меня подобное раздражало, слишком многие прикрывали чужими изречениями собственную бессодержательность. Лепили на своей страничке в соцсети статус, выловленный из дебрей интернета и кажущийся «глубокомысленным». Моя милая не была ни глупой, ни пустой. Знание латыни, подозреваю – довольно поверхностное, для неё служило своего рода фишкой. Она им гордилась, как её отец автомобилем. Пусть себе, далеко не худший предмет для гордости у молодой девушки.

В последний день я забил на работу, хоть остались мелкие мелочи, в частном доме невозможно завершить строительство, получается лишь прервать его на каком-то этапе волевым образом. Мы гуляли практически всё время в обнимку или хотя бы рука в руке.

Я понял, что ей ловчее целоваться со мной, когда сидим на скамейке. Тогда её преимущество в росте не мешает, от попы и до макушки мы одинаковые, но у Аллы длиннее ноги.

Когда прощались, на её глазах блестели ненаигранные слёзы. Ничего не было сказано, но и так понятно: она меня дождётся.

А я? Куда я денусь.

Запрыгнул в кузов попутного грузовика, отправляющегося в соседнюю деревню с Чебеньками, рискуя опоздать к вечерней поверке, до которой у меня отпуск.

Нельзя сказать, что провёл его неплодотворно.

Глава 6

6

Обучать меня пилотированию на МиГ-17 выпало капитану с непростыми русскому уху фамилией-именем-отчеством Ядкар Шакирович Акбулатов. В училище и в полку был представлен советский интернационал. Быть может, не нашлось корейцев, бурят, представителей каких-то малых народностей, зато никто не ущемлялся и не притеснялся по национальному признаку. О принадлежности к нации не забывали, у украинца могли спросить: Петро, сало маешь? Но беззлобно, не унизительно. За дразнилку «армяшка – в жопе деревяшка» шутник получил леща, причём его отвесил виноватому не армянин, а его белорусский друг.

Татары и прочие представители традиционно исламских народностей, конечно, снаружи они стопроцентные комсомольцы-атеисты, спокойно трущили варёное сало, плававшее в супе вместо мяса, в общем-то тоже свиного, харамного. Евреев во взводе не припомню, уверен, точно также лопали бы свинину наравне со всеми.

Русские не держались свысока с представителями нацменьшинств, те тоже не выказывали никакой вражды к славянам. Армяно-азербайджанскую резню в Нагорном Карабахе или происходящее после две тысячи двадцать второго никто не воспринял бы даже в виде фантастики. Спой курсантам "Батько наш - Бандера, Україна - мати, ми за Україну будем воювати!", даже сами украинцы покрутили бы пальцем у виска. Потомки западенцев, воевавших против Красной армии, в авиационные училища вряд ли бы просочились.

Мы были разные, но единые.

Акбулатов, помню, ощупал меня пронзительными азиатскими глазками, проверил шнуровку и спросил:

- Ты – тот самый отличник, что посадил в дерьмо Шевкунова?