Второй эшелон. След войны

Руководство обеспечивало училище всем необходимым для нормальной подготовки курсантов и постоянного командно-начальствующего состава. Короткометражные учебные кинофильмы о действиях штурмовых отрядов и других мелких групп пехоты, вместе со средствами усиления, успешно использовались в обучении курсантов, а тактические разработки более крупного и даже очень крупного масштаба — в командирской учебе лекционно.

Внутри многочисленного коллектива учебного отдела сложились уважительные друг к другу отношения. Обсуждение поступающих методических новинок было серьезным и откровенным. Большинство поступавших рекомендаций принималось с большим одобрением, по некоторые — с сомнениями, в них усматривались до конца не изученные, возможные только в единичных случаях выводы, а бывало — и опровергались, как, например, опровергли и не приняли рекомендации о применении залпового огня мелкими пехотными группами для поражения противника. Итоги обсуждения всегда протоколировались, и по этой рекомендации записали:

«Изучение залпового огня из стрелкового оружия мелких пехотных подразделений в программу не включать. Он может быть рекомендован в отделении и во взводе для овладения управления огнем командиром, если стрелки стреляют плохо или вовсе не стреляют, или для отражения внезапного нападения крупных живых целей, например конницы.

В каждой роте на одном отделении на трехстах метрах по ростовым целям показать процент попадания в цель одиночными выстрелами и залповым огнем».

Училище стремилось к тому, чтобы курсанты выросли высоконравственными, духовно богатыми и военно-обученными патриотами, и, желая им дослужить до маршальских званий, в первую очередь оно готовило волевого и знающего военное дело взводного командира, а в этой подготовке нет мелочей. Решает глубокое понимание главного, но равно обязательно овладение множеством навыков, на первый взгляд маловажных, но без знания которых не сформируется командир, способный подчинить своей воле людей, сколотить воинское подразделение и повести его в бой, всегда для кого-то последний. Поэтому в училище, например, совсем не все равно, какое положение пальцев считать полусогнутым или как измеряется длина вытянутой руки, как многое другое.

Неточностями и многословием страдали многие наши довоенные уставы и наставления, как и проекты уставов, выпущенные генеральным штабом в ходе войны. В училище все эти уставы изучались, по ним проводили показные и инструкторско-методические занятия, и результаты их записывались в протоколах:

«Проект строевого устава страдает многословием в командах. Допускает развертывание взвода в цепь только из походной колонны и только в направлении движения».

«В наставлении по стрелковому делу не точно указано, когда именно пулеметчик поднимает прицельную планку».

«В дисциплинарном уставе статья о применении силы или оружия занимает больше страницы, а содержание ее можно изложить двумя-тремя фразами».

Руководство требовало отзывов и поправок на проекты уставов, и такие посылались вместе с протоколами совещаний командно-преподавательского состава по их изучению.

В коллективе учебного отдела рождались все новые и новые предложения, как улучшить и ускорить усвоение курсантами программы обучения. Это, конечно, радовало Быстрова, лед тронулся, но тревожило — не впасть бы в заблуждение. Во избежание ошибочных толкований, каждое стоящее внимания новое предложение, как, впрочем, и каждое занятие по новой теме, проверялось проведением показного занятия, с привлечением всех преподавателей цикла, и только после такой проверки разработка становилась обязательной для всех преподавателей по данной теме.

По мере продвижения фронта на запад сокращалась численность курсантов. А когда в пороховом дыму начали вырисовываться контуры победы, училище перешло на трехгодичный срок обучения — уже офицеров для армии мирных дней.

Из райвоенкоматов поступала зеленая молодежь со средним образованием, с фронтов — тоже молодежь 19–20 лет, но с боевым опытом. Приемные комиссии не торопились, внимательно изучали каждого курсанта, взвешивали все «за» и «против».