Второе Установление

— Эта перемена, — холодно произнес Первый Спикер, — уже имела место.

Губы Ученика сжались в бледную линию.

— Тогда все кончено. Вот оно, главное расхождение с Планом. Скажите, Спикер, знал бы я об этом, живи я… живи я снаружи?

Первый Спикер серьезно сказал:

— Вы чувствуете обиду, мой юный друг, поскольку думали, что так хорошо разбираетесь во многих вещах, но вдруг обнаружили, что кое-что важное и очевидное вам неизвестно. Полагая себя одним из Властителей Галактики, вы внезапно осознали, что стоите на пороге уничтожения.

Естественно, ваше негодование будет обращено против той башни из слоновой кости, в которой вы живете, против изоляции, в которой вы воспитывались, против теорий, служивших фундаментом вашего обучения. Я некогда испытал то же чувство. Это нормально. Но, увы, на протяжении всей вашей подготовки вам ни в коем случае нельзя было иметь прямых контактов с Галактикой; вы должны были оставаться здесь, где все знания отфильтровываются для вас, где ваш разум тщательно отшлифовывается. Мы могли бы продемонстрировать вам этот… этот частичный провал Плана еще раньше и оградить вас от теперешнего потрясения, но тогда вы бы не осознали его значения в полной мере — не то, что ныне. Итак, вы вообще не нашли решения проблемы?

Ученик покачал головой и безнадежно произнес:

— Никакого!

— Что ж, неудивительно. Тогда послушайте меня, молодой человек. Разработана определенная методика действий, и мы следуем ей уже десять лет. Это необычный курс; но мы вынуждены его придерживаться. Он включает малые вероятности, опасные предположения… Временами нам даже приходится принимать в расчет индивидуальные реакции, поскольку это единственное, что оставалось, а вы ведь хорошо знаете, что психостатистика по самой своей природе не имеет смысла, будучи приложена к количеству людей, меньшему, нежели население целой планеты.

— И нам сопутствует успех? — выдохнул Ученик.

— Пока этого утверждать невозможно. Пока мы удерживаем ситуацию в состоянии стабильности, — но, впервые за всю свою историю, План может быть уничтожен неожиданными действиями одного индивида. Мы подправили до нужного состояния рассудки минимального числа посторонних лиц; мы имеем своих агентов — но их действия запланированы заранее. Они не рискнут импровизировать. Для вас это должно быть очевидным. И я не буду скрывать самого худшего: если мы будем обнаружены здесь, в этом мире, будет уничтожен не только План, но и мы сами — я хочу сказать, физически уничтожены. Так что, как видите, наше решение не так уж идеально.

— Но то немногое, что вы описали, звучит вообще не как решение, а как отчаянная попытка угадать его.

— Нет. Скажем лучше, разумная попытка угадать.

— Когда же наступит кризис, Спикер? Когда мы будем знать, добились ли мы успеха?

— Без сомнения, до конца текущего года.

Подумав, Ученик кивнул и пожал Спикеру руку.

— Что ж, узнать все это было полезно.

Он круто повернулся и ушел.

Первый Спикер молча смотрел из постепенно приобретающего прозрачность окна, мимо огромных строений, на спокойные, теснящиеся звезды.

Год пройдет быстро. Будет ли кто-либо из них, кто-либо из наследников Селдона, жив к тому времени?

11. Безбилетница

Прошло чуть более месяца, и можно было утверждать, что лето началось по-настоящему. То есть началось в том смысле, что Хомир Мунн написал финансовый отчет за год, проследил, как библиотекарь, присланный ему на замену правительством, разбирается во всех тонкостях библиотечного дела — к примеру, человек, назначенный в прошлом году, никуда не годился, — и провел необходимую подготовку к тому, чтобы его маленькая яхта «Юнимара», названная так в память о нежном и таинственном эпизоде двадцатилетней давности, была извлечена из опутавшей ее за зиму паутины.

Покидая Терминус, он был сердит и расстроен. Никто не провожал его в космопорту. Так бывало и в прошлом, а значит, проводы выглядели бы ненатурально. Мунн отлично знал, что необходимо сделать все, чтобы данное его путешествие никоим образом не отличалось от предпринятых в прошлом, и все же в нем бродило смутное негодование. Он, Хомир Мунн, рискует своей головой, совершая отчаянные, из ряда вон выходящие подвиги — и при этом должен лететь в одиночестве.

По крайней мере, так он полагал.

Но именно ввиду ошибочности его мнения следующий день был отмечен смятением в равной степени и на борту «Юнимары» и в загородном доме доктора Дарелла.

Вначале, если придерживаться точного хода событий, смятение поразило дом доктора Дарелла при непосредственном участии служанки Поли, месячный отпуск которой ушел к этому времени в далекое прошлое. Она сбежала по лестнице взбудораженная и едва способная связать пару слов.

Добрый доктор усадил ее, и Поли, тщетно пытаясь облечь свои эмоции в членораздельную речь, в итоге протянула ему листок бумаги и какой-то небольшой кубический предмет. Он недоуменно взял их и спросил:

— Что случилось, Поли?

— Она исчезла, доктор.

— Кто исчез?

— Аркадия!

— То есть как исчезла? Куда исчезла? О чем вы говорите?

Поли топнула ногой.