Второе рождение

Накануне поездки Колотов был у отца, академика Аркадия Алексеевича Колотова, историка, демократа и вольнодумца. В годы перестройки тот активно выступал в печати с архивными документами, горячо поддерживал гласность, часто выезжал за границу для чтения лекций в университетах. В те времена его охотно приглашали на приемы в иностранные посольства. И тогда, и сегодня этот высокий, подтянутый пожилой человек, обходившийся без очков, всегда открыт умному собеседнику. Он радовался исследовательским успехам сына в университете, но, когда карьерные устремления в нем победили, и сын легко вжился в роль чиновника-охранителя, Аркадий Алексеевич вдруг ощутил беспокойство. Он, словно Мещера, теряющая воду, постепенно утрачивал в сыне надежду. Известный ученый когда-то видел в сыне защиту своей принципиальной позиции. По его мнению, нужно было отказаться от реформ и финансировать фундаментальную науку, которая нужна стране, вернуть научно-исследовательским институтам связь с Академией. Старик все больше расстраивался, чувствуя ненужность своих мыслей.

Он видел, что сына увлекало не служение научным целям, а принадлежность к новой буржуазии.

МОСКВА. СТАНИСЛАВ КОЛОТОВ ДОМА У ОТЦА. КОНФЛИКТ.

Оставив шофера в машине у подъезда профессорского дома, что на Ломоносовском проспекте, Стас пешком поднимается на четвертый этаж и открывает квартиру своими ключами. Мама, будучи моложе отца, скоропостижно скончалась пять лет назад, и с тех пор отец живет один. Аркадий Алексеевич слышит звуки ключей в замках и выходит в коридор. Они здороваются. Стас снимает пальто, заглядывает в большую комнату и, убедившись, что в ней порядок, с отцом проходит в рабочий кабинет. Сын не стал садиться, встал у массивного рабочего стола, разглядывая среди прочих книги академика Бориса Александровича Рыбакова «Язычество Древней Руси» и «Ремесло Древней Руси». С «дядей Борей» отец дружил вплоть до его смерти в 2001 году.

Отец в белой рубашке и брюках садится в кресло напротив стола. Он недавно подписал письмо ведущих ученых руководству страны о плане спасения российской науки. Поэтому через паузу он начинает разговор первым.

ОТЕЦ

Стас, ты понимаешь, что власть, посылая академиков и член-коров по короткому адресу, потеряет то, что создали поколения умнейших людей.

СТАНИСЛАВ

(не отрывая взгляда, продолжает листать страницы одной из книг)

Ты думаешь, я что-то решаю?

ОТЕЦ

(смотрит прямо на сына)

Надо бороться. Мне, что ли, было легко с коммунистами?

СТАНИСЛАВ

(равнодушно парирует)

Ты сам был коммунистом. И писал: «Слава КПСС».

ОТЕЦ

(резко пресекает это утверждение)

Никогда я этого не писал. Всех заставляли цитировать Маркса. И по поводу природы вашего капитализма он был прав. И вообще, ты знаешь, сколько мы работали? Мы создали целую научную школу по истории гражданской войны! Были замалчивания, я не спорю.

Но в 80-е годы я же опубликовал монографию о «красном терроре», которую напечатали в 30 странах мира. Готовил-то я ее раньше. А что создали вы, мародеры?

СТАНИСЛАВ

(отмахивается, делает несколько шагов по направлению к окну и поворачивается к отцу)

Лучше б вы меньше работали… Ты бы мне чаю предложил, что ли. А то с порога про Родину.

ОТЕЦ

(радуется мысли поесть вместе. Он встает)

Пойдем. У меня даже есть гороховый суп.

СТАНИСЛАВ

А еще что есть?

Они выходят из комнаты. Станислав слышит слова отца, идущего впереди.

ОТЕЦ

Ну не думские деликатесы, конечно. Ветчина, сливочное масло есть. Будешь?

СТАНИСЛАВ

Я сам приготовлю кофе. Ты будешь кофе?

Они приходят на кухню, радующую чистотой. Около окна установлен небольшой стеклянный круглый стол с металлической окантовкой с тремя стульями с металлической спинкой. На столе серебрится блюдце с миндальными орехами, сахарница и открытая пачка галет. На подоконнике лежит коробка конфет и салфетница.

ОТЕЦ

(предлагает)

С твоего разрешения коньячку я бы выпил.

СТАНИСЛАВ

(тут же откликается)

Тогда и мне налей. Завтра уезжаю в Новосибирск. Предлагаешь, прям там поругаться с Минфином? Перед телекамерами?

Отец подходит к подвесному ящику, открывает его, забирает початую бутылку армянского коньяка и ставит вместе с двумя рюмками эту бутылку на стол.

Они садятся друг напротив друга. Отец разливает в рюмки коньяк.

ОТЕЦ

Что значит «нормо-часы для выпуска научной продукции»? Откуда этот дикий новояз в проекте постановления? Для чего вы требуете от ученых планы и отчеты? Для обмана? Как и в начале Советской власти, вас накрывает тьма самоистребления. Только не физического, когда большевики резали всех подряд, кто не с ними… Хотя, как знать. У вашей власти, видимо, просто другой вид сегрегации.

(Аркадий Алексеевич мрачнеет и грозит сыну большим пальчиком, как в детстве)

Но я никогда не врал в науке.

СТАНИСЛАВ

Врал. И маме, изменяя, врал. Я хорошо помню цаплю эту, пергидрольную, твою секретаршу с конфетами для меня. И ты был такой же начальник в совдепе, как все. Как все, голосовал в парткомах. Только знал два иностранных языка, красиво говорил, модно одевался и писал хорошую аналитику в ЦК. Ну да, что-то, конечно, вы открыли и построили.

ОТЕЦ

(кричит)