Второе пророчество

Волк гневно наморщил нос, сдерживая рвущееся из груди рычание. Я пристально вглядывалась в его поразительную фигуру, подмечая и человеческие пальцы, поросшие бурой шерстью, но оканчивающиеся огромными когтями, и пропорциональный торс с отнюдь не животными очертаниями, и умные зеленые глаза — совсем не звериной формы, сейчас — возмущенно прищуренные. Рихард выглядел весьма опасным противником, связываться с которым мне совсем не хотелось.

— А еще мне очень хочется узнать имя жреца, сумевшего близко свести ликантропов и немцев, а также предоставившего им секретную информацию об украденном из храма Митры артефакте, попавшем к «Аненербе» и позднее скрытом в катакомбах этого города! — нехорошо усмехнулся Рейн. — Не поделишься ли со мной знаниями, а, давний друг?

— Помолчал бы ты лучше, несчастный безумец! — отрывисто рыкнул оборотень, извлекая из укрепленных на спине ножен две изогнутые сабли. — Не лезь в дела Следящих! Если, конечно, не порываешься снова попасть на объединенный суд чаладов и получить повторный смертный приговор…

— Что мне суд и приговор? — горько хохотнул Рейн. — Что мне ваши стаи? Я ведь и так никогда не считался своим ни у лугару, ни у вас — ликантропов. А теперь я сознательно отрекаюсь от всего мира, от дома и родины и посвящаю свою жизнь ей, — он нежно мне улыбнулся, — моей госпоже!

— Значит, не отдашь мне ее по-хорошему?! — с ноткой усталости в голосе уточнил Рихард.

— Не отдам! — почти весело кивнул мой воин. — А отбирать силой — ой как не советую!

— Плевал я на твои советы! — яростно взревел ликантроп, мощным ударом ноги в щепы разнося уставленный блюдами стол, отделяющий его от меня. — Ублюдок проклятый!

Одним гибким движением Рейн вскочил со своего места, и, певуче лязгнув, их клинки встретились, высекая сноп огненных искр, а я ощутила, как по моим пальцам побежало горячее покалывание, грозя перейти в нечто страшное и смертоносное…

Представители каждой нации от рождения наделены ярко выраженными и испокон веков присущими лишь им одним особенностями менталитета, сказывающимися на их мышлении, характере и манере поведения. Причем масштабность этих качеств напрямую зависит от количества людей, вовлеченных в ту или иную ситуацию. Один немец всегда ассоциировался у меня исключительно с определением «пивная бочка» (конечно, до знакомства с Рейном), если их двое — с концерном, а трое — с мировой войной. Француз — любовник, два француза — дуэль, трое — революция. Англичанин — джентльмен, два англичанина — бокс, трое — парламент. Как понятно из этих примеров — аналогии слишком очевидны. Но перещеголяли всех, безусловно, мы, русские. Даже будучи уже осведомленной о тайне своего происхождения, я продолжала принципиально считать Россию своей родиной. Ведь недаром же проверенная жизнью мудрость гласит: не та мать — что родила, а та — что вырастила. А поэтому искоренять из своего характера взрывные, типично славянские черты поведения я не собиралась сознательно. Возможно, это и стало моей главной ошибкой, ибо каждый русский сам по себе — дурак, двое русских — это обязательно пьянка, а трое — традиционный мордобой. И можно себе представить, что происходит, если русские встречаются с немцами!.. А посему я безоговорочно уверена: Ледовое побоище, сражение при Мазурских озерах и Сталинградская битва стали далеко не случайными баталиями. Против судьбы — не попрешь…

Заполняющие ресторан посетители с воплями бросились врассыпную. На выходе из зала немедленно возник шумный и чрезвычайно бестолковый затор, образованный подвыпившими завсегдатаями развлекательного центра. Оглушительно визжали зажатые в дверях женщины, решившие, будто обряженные в военную форму гости оказались, по меньшей мере, чеченскими террористами. С другой стороны, из коридора, в ресторан пытались прорваться прибежавшие с первого этажа охранники, правда пока еще мало что понимающие во всем происходящем. Кто-то названивал по мобильнику и пробовал вызвать наряд ОМОНа, неся такую околесицу, что диспетчер службы спасения категорически отказывался поверить в вываливаемую на него информацию, насмешливо советуя истерично блажившему абоненту пойти домой и проспаться. В общем, в ресторане царила настоящая неразбериха…

Успевшие обменяться несколькими ударами противники переместились на середину опустевшего зала, выжидательно кружа один возле другого, словно пара голодных хищников. Но сейчас, наперекор всей неправдоподобности происходящего, такое сравнение уже не казалось мне излишне пафосным или преувеличенным, вызывая лишь ужас и растерянность. А хуже всего было то, что по какой-то непонятной для меня причине Рейн перемещался теперь довольно тяжело, неуклюже и медлительно, заметно проигрывая своему умелому сопернику. Что с ним произошло? Куда подевались его прежние молниеносные грация и ловкость? Этого я не понимала.