Второе послание Петра и Послание Иуды

Петр и его собратья апостолы обвинялись в том, что они выводят свое учение из хитросплетенных басен [83]. В греческом тексте подчеркивается человеческое стремление создавать разного рода утешительные религиозные мифы и легенды[84]. Такой «искусно сфабрикованной»[85] чепухе, как считали лжеучителя, вряд ли могут поверить нормальные люди, а потому необходимо отказаться от таких мифов и заменить их другим учением. В частности, они обвиняли Петра в том, что он придумал доктрину о Втором пришествии Христа. Петр провозглашал «силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа»[86], и это его учение согласовывалось с Благой вестью, которую он проповедовал [87].

Хотя Петр защищает свою позицию, опираясь на собственные воспоминания о земной жизни Иисуса, эти люди не отрицают существования Иисуса. Проблема лежит глубже — в понимании, почему Он существовал.

Ветхий Завет содержит пророчества о дне «пришествия» Бога, когда Он явит Себя во всей славе, будет судить и спасет Свой народ (Пс. 49:3; 57; 58; Зах. 14:5; Мал. 3:1; 4:6). Есть также и пророчества, относящиеся к Мессии: «Благословен грядущий во имя Господне» (Пс. 117:26). Иисус был близок к тому, что было обещано, и ученики Иоанна Крестителя задали Ему вопрос: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Лк. 7:19). Иисус охотно подтверждал, что Он посланец Бога в этот мир, и решительно отвергал выполнение ветхозаветного обетования о суде над людьми. Он целиком и полностью относил суд к грядущему событию, в центре которого Он будет находиться. Герхард Фос пишет, что «трудно себе вообразить более радикальный и более важный перевод ветхозаветной концепции и ее воплощения в свете новозаветного мышления»[88]. Христиане научились ожидать Второго пришествия Христа как Господа во славе, Который спасает и судит. Это второе пришествие часто называют парусией (parousia); это греческое слово описывало торжественный выход вельможи или царя. Оно стало для христиан техническим термином [89]. Лжеучителя поэтому явно насмехаются над этой доктриной, спрашивая: «Где обетование пришествия Его?» (3:4). Они как бы говорят: «Петр и другие апостолы обманули вас, заставляя вас верить во всякие бредни; вместо того чтобы верить всяким выдумкам, живите полноценной жизнью, наслаждайтесь христианской свободой». О подобных людях, утверждавших, «что воскресение уже было» (2 Тим. 2:18) и что в Благой вести нет элемента этого грядущего события, писал и Павел, сравнивая их учение с неизлечимой болезнью; Петр называет его губительным: «навлекут сами на себя скорую погибель» (2:1).

Он атакует это лжеучение, пересказывая историю преображения Христа. Вне всякого сомнения, он избрал этот эпизод из жизни Христа как самое чудодейственное, сверхъестественное явление в жизни Иисуса, возражая лжеучителям, которые предвзято относились к сверхприродным явлениям. Но были и другие причины, более близкие менталитету Петра, которые склонили его к такому выбору. Речь идет об очевидцах [90], которые указывали на грядущее пришествие Господа нашего Иисуса Христа и к которым Бог–Отец обратил Свое слово и дал ему истолкование. Главный вопрос, на который здесь отвечает Петр, — дозволено ли человеку подвергать сомнению само Слово Божье, отвергая и искажая его? (3:4,16).

1) Что видели апостолы: величие Иисуса (1:16)

Три Евангелия рассказывают о преображении Иисуса на горе, которое видели Петр, Иаков и Иоанн (Мф. 17:1–8; Мк. 9:2–8; Лк. 9:28—36). Хотя об этом событии ничего не говорится в Евангелии от Иоанна, его автор косвенно подтверждает это событие: «Слово… обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1:14; ср.: 2:11; 17:24. Иоанн говорит об этом как о своем свидетельстве в 1 Ин. 1:1–3). Петр несколько иначе говорит об этом событии, чем Евангелия (Мф. 17:5; Мк. 9:7; Лк. 9:35). Он ближе всего к версии в Мф. 17:5, но не приводит фразы, которая звучит у Матфея: «Его слушайте». Петр стремится сосредоточить внимание на том, что сказал Иисус именно в тот момент, а не на Его последующем служении, когда Он возвещал Свое учение.