Второе дело Карозиных

Никита Сергеевич взял протянутый лист бумаги, посмотрел на жену тяжелым взглядом, вздохнул и только после этого погрузился в чтение.

– Ну? – не выдержала Катенька.

Никита Сергеевич помолчал. Перечитал письмо снова и снова. Ему тоже не верилось, что все написанное – правда. Слишком уж это не походило на Вареньку – милую и всегда отзывчивую. Пусть и недалекую, но несомненно благовоспитанную даму.

– Никита, что же теперь делать? – жалостливо спросила Катенька. – Ведь он не знает…

– Нет? – недоверчиво переспросил Карозин и посмотрел на жену в смятении.

– Нет, – все с той же жалостливой ноткой подтвердила она. – Ведь это же мне придется ему все объяснять. Нам…

Никита Сергеевич кинул письмо на стол и хмуро замолчал, глядя на свою жену. О чем он думал? Возможно, о том, что его Катя так бы не поступила. А возможно, о том, что совсем недавно она сама требовала от него подтверждения его уверенности в своей верности. А возможно, и о том молодом брюнете, с которым Катя танцевала на новогоднем балу. И о том, как она смотрела на него. И о том, как он смотрел.

– Поверить не могу, – мрачно изрек он и снова замолчал.

Катя тяжело вздохнула. Что можно было добавить? Она и сама не верила.

* * *

Когда наконец они смирились со случившимся, было решено вызвать Антона Гавриловича запиской. Предстоящее объяснение Карозиных отнюдь не радовало, но они чувствовали, что именно это и должны были сделать. Катя было высказала слабое предложение, не написать ли ему обо всем, но Никита Сергеевич это отверг решительно.

– Нет, Катя, – и покачал головой. – Всякий на его месте предпочел бы узнать это напрямую. Я бы предпочел, – и метнул на жену непонятный взгляд, от которого она вдруг побледнела еще сильнее.

Словом, написали записку. Антон Гаврилович прибыл через час, ничего не подозревая и, видимо, предположив, что его приглашают к обеду.

– Добрый день! – оживленно поздоровался он, входя в кабинет Никиты Сергеевича, где он и супруга его ждали. – А где же моя Варенька? – поинтересовался он, но выражение лиц у его друзей было таким, что он сразу понял – случилось что-то страшное, непоправимое, с его Варенькой. – Что с ней?! – тут же воскликнул он.

– Антон Гаврилыч, ты присядь, – Никита Сергеевич подошел к другу.

– Да не собираюсь я! Говорите, что с ней? – Никита Сергеевич посмотрел на друга с сожалением и этот взгляд Солдашникову очень не понравился. Он обратился к Катеньке, сидящей в кресле: – Катерина Дмитриевна!

Та, сглотнув подступающие слезы, молча протянула ему какой-то лист бумаги с таким видом, что Антон Гаврилович удержался от расспросов. Он дернул подбородком и, окинув друзей нехорошим взглядом, принялся читать. Дочитав, он опустился в кресло, не решаясь поднять на друзей глаза, не в силах вынести их сочувствующих взглядов. Зато у Карозиных при взгляде на него, вмиг изменившегося, даже как будто постаревшего за какие-то короткие мгновения, буквально разрывалось сердце. Оба не знали, что сказать, да и возможно ли было что-либо сказать в подобной ситуации.

Все молчали. Антон Гаврилович закрыл лицо ладонью, Катя справилась с подступающими слезами, а Никита Сергеевич растерянно смотрел то на жену, то на друга. Наконец, Антон Гаврилович заговорил. Голос его был глух и, если позволите, тускл:

– Ее следует вернуть, – сказал Солдашников и Карозины переглянулись. – Ее следует вернуть, – тверже повторил Антон Гаврилович и отнял руку от лица.

Он твердо посмотрел на своих друзей и повторил еще раз:

– Ее следует вернуть.

– Но, Антон Гаврилович… – попыталась было возразить Катя.

– Никаких «но», Катерина Дмитриевна, – отрезал Солдашников. – Никита, я слышал, ты помогаешь в таких деликатных делах?

– Я… – начал было Никита Сергеевич, но Антон Гаврилович его перебил:

– Никита, ты должен мне помочь, – и его глаза наполнились слезами. – Ты должен, Никита… – повторил он, как заклинание. – Больше мне никто не сможет помочь, кроме тебя.

– Боюсь, это невозможно, друг мой, – мягко возразил Карозин. – Нам ведь даже не известно, где она.

– Так найди ее, Никита! – Карозин помрачнел. – Неужели ты не понимаешь?! – в смятении воскликнул Солдашников и вскочил из кресла. – Представь только, что я чувствую! – Карозин хранил прежнее выражение лица. – Никита! Ну, вот, представь только на мгновение себя на моем месте! Представь, что твоя обожаемая жена, – Никита Сергеевич взглянул на Катеньку, та побледнела, – смысл твоей жизни и вот так!.. Неужели ты не попытался бы ее вернуть? Ну же, Никита, ответь! Только будь честен! – Солдашников остановился перед своим другом и смотрел на него в ожидании ответа.