Второе дело Карозиных

– Нет, нет, уж и так много времени, – Катенька посмотрела на большие настенные часы в затейливой деревянной раме, украшенной цветочками и завитушками. Часы показывали начало третьего пополудни. – Простите, но мне пора.

– Хорошо, – согласилась Лидия Михайловна, – задерживать я вас не смею. Возьмите мой экипаж, вы ведь, кажется, на извозчике приехали?

– Спасибо, – Катерина Дмитриевна поднялась из кресла, Вавилов поцеловал ей ручку и выразил надежду на то, что они еще увидятся.

Мелихова проводила Катеньку до передней, но ничего не стала ни расспрашивать, ни говорить. Катенька оделась и, сев в крытый мелиховский возок, поехала по направлению к Москве. День с самого утра выдался пасмурный, а оттого и темнеть стало раньше, да к тому же пошел некрупный, но обильный снег. Катенька отодвинула занавеску на окне и смотрела на снегопад.

Когда возок поравнялся с «Яром», Катенька подумала, что, конечно, хорошо бы проверить, действительно ли здесь были Федорцова и неизвестный пока Штайниц, и если здесь, то во сколько они сюда приехали? По словам Вавилова выходило, что из дома они вышли около одиннадцати, в любом случае к полуночи должны были быть здесь. Заезжали ли они куда-нибудь по дороге? Впрочем, приличным дамам в «Яре» не следовало появляться, более того, это был негласный запрет, который нарушить могли только такие отчаянные особы женского пола, как m-le Федорцова. Вообще же, обо всем, что сегодня Катенька так или иначе узнала, следовало крепко поразмыслить. Чего, например, стоила бутылка вина? Откуда в ней яд? А откуда сама бутылка? Можно ли установить, из какого она магазина? Катенька вздохнула и откинулась на спинку сиденья.

«Рассказывать ли Никите?» – вот вопрос, который, по чести сказать, мучил ее более прочих. То, что муж так решительно настроен против какого бы то ни было участия в расследованиях, Катеньку очень тревожило. Супружеская размолвка могла перерасти в настоящую ссору, это она чувствовала, и этого ей не хотелось. Ну и как быть? Признаться ему сейчас во всем означало бы только новую вспышку с его стороны, а молчать… Молчать тоже верной и преданной супруге не годилось. Не зная, как поступить, Катенька решила что пойдет завтра же на исповедь, где и посоветуется со священником.

Что же до Никиты Сергеевича, так надолго оставленного нашим вниманием и покинутого в самом разгаре лекций, то и он, со своей стороны, тоже очень мучился сложившейся ситуацией. Однако, в отличие от супруги, он вовсе не считал себя виноватой стороной, даже и наоборот, был уверен, что он прав, что жене нечего заниматься какими бы то ни было расследованиями, об этом Катерина Дмитриевна и сама знала. Однако нужно было как-то поправлять ситуацию и Карозин придумал вот что – в уходящем году открылась в Москве телефонная станция, принадлежащая обществу телефонов Белла, и Никита Сергеевич, очень чуткий к прогрессу, даже узнал, что для частных лиц абонентная плата составляет двести пятьдесят два рубля в год.

Давно уже он подумывал над тем, чтобы провести телефон в свой дом, а теперь, после вчерашней Катенькиной задержки, решился. Возможно, Никита Сергеевич ревновал свою молодую и весьма привлекательную супругу – но в этом он ни за что не сознался бы и самому себе. В любом случае, думал Карозин по дороге на станцию, при современном ритме жизни телефон уже становится необходимостью. В самом деле, куда как удобно – снял рожок, покрутил ручку и невидимая барышня тотчас соединит тебя с домом, где ты и узнаешь, что жена никуда не выходила, или что она наоборот…

Карозин нахмурился, такой поворот мыслей ему не понравился, однако своего решения он не отменил, да и поздно было уже – сани остановились у освещенного электричеством здания, вывеска на котором гласила, что здесь-то и можно заказать и оплатить модное чудо техники.

Ежели продолжить разговор о моде, то Катерина Дмитриевна в это же самое время, подъезжая уже к своему дому, думала еще об одном новшестве, еще только начинавшем основательно приживаться в Первопрестольной – о Рождественской ели. Она в прошлом году была на Рождество у Сабашниковых, которые уже переняли эту моду, и елка, украшенная серебряными и золочеными орехами, свечами и прочей мишурой ей очень понравилась. Пока Никита Сергеевич размышлял над тем, стоит ли телефонизировать свой дом, Катерина Дмитриевна представляла, как в этом году закажет ель и как она ее украсит.

Настроение от таких фантазий заметно улучшилось, и, выйдя из возка и отпустив мелиховского кучера, Катенька легко взбежала на невысокое крыльцо, решив завтра же насчет ели распорядиться.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ