Виктор. Да. Ваш дядя серьезный мужчина. И он жаждет Сашкиной крови. Даже, пожалуй, не очень жаждет. Но Сашка сам рвется в доноры, сам жаждет отдать свою кровь. И он прав! Нельзя такие вещи терпеть!
Ира. Я не знаю, в чем там дело, и с дядей Яшей поругалась, но я понимаю, что все равно прав он. Конечно, он на каждого, кто мешает его делу... смотрит как на врага.
Виктор. А Саша? У него ведь тоже дело. Он ведь тоже так смотрит, если мешают.
Ира. Я не знаю. Я ничего не понимаю в ваших делах, но я знаю, что за человек дядя Яша! Это редкий человек! А Саша какой-то треугольный. Ходит по земле вот так (выставляет вперед локти). Вперед локтями и всех задевает.
Виктор (грустно). Вот и вас задел. Ира. Что?
Виктор. Да так... Просто пожалел, что никто меня не осуждает с таким чувством.
Ира (вспыхнув). С каким?
Виктор. Это я так, хандрю. Послезавтра мое рождение. Двадцать пять лет. Знаете, оглядываешься на пройденный славный путь. Между прочим, приходите. Будет разный милый народ, и Саша будет, который задевает... Вам будет приятно посмотреть, как мы с ним пикируемся. Женщины обожают на это смотреть. Я думаю, во все века — когда питекантропы скрещивали дубины или когда мушкетеры дрались на шпагах — тоже. Правда, ведь любят? Ну, по-честному?
Ира. Витя, почему вы все время такой... Ну играете во что-то. Почему вы не можете просто, по-человечески?
Виктор. А по-человечески — это не обязательно просто. Вы знаете, Ира, это страшная вещь, что людям так важна стандартная форма выражения. Ну почему же обязательно просто? Вот я только что прочитал в «Известиях», что каждую минуту в стране рождаются шесть человек. Каждые десять секунд — человек. Но я не хочу быть одной десятисекундной. Ведь я у страны один! Правда ведь, каждый из нас у страны один? Почему же я должен что-то упрощать, прилаживать...
Ира. Ничего вы не должны... Просто, Витя, когда вы чересчур бодрый, мне не очень нравится. А вот когда вы грустный — вы человек...
Виктор. Так все дело было в том, что я тогда в университете на вечере был слишком бодрый. М-м. Знато было б...
Ира. Я все-таки пойду... Передайте Малышеву, чтоб он непременно поговорил со мной... прежде чем что-нибудь делать... И предостерегите его сами... как друг...
Виктор. От чего? От честности? Так это надо сначала меня предостеречь! Я тоже...
Стук в дверь.
Виктор. Ну! Входите!
Входит Саша. Он сразу как-то сжимается, увидев Иру, и та тоже смущена.
Саша (очень деловито). Извините, я на минутку... Витя, дай мне второй том «Металловедения».
Виктор. Не дам я тебе второй том. Он тебе совершенно не нужен. И у тебя есть свой. И заходи, не валяй дурака. Ира как раз пришла по делу к тебе... а не ко мне.
Ира. Это, собственно, не дело... Просто я чувствую ответственность... Я же вам сказала, чтоб вы зашли к доктору Фриду с рукой.
Виктор. А что с рукой?
Саша. Ерунда... Вывих.
Ира. А вы даже на работу ходите — так нельзя!.. И поскольку я вижу... Я зашла к вам, а Алексей Алексеевич сказал, что вы у Вити...
Виктор (смотрит на часы). Ох я раззява! Полный склероз! Простите меня, ради бога, я должен на полчасика сбежать. Посидите тут, подождите Сурена... У меня действительно дело...
Саша. Но я... То есть мне еще надо...
Виктор. Ну удружите человеку (поспешно уходит).
Саша и Ира стоят в неестественных, натянутых позах в разных углах комнаты. Длинная, напряженная пауза, во время которой оба чем-то как бы и заняты: Она роется в книгах, он разглядывает Гогенову репродукцию. Наконец она нарушает молчание.
Ира. Саша, вы должны мне честно рассказать, что у вас происходит с дядей Яшей... Как другу... я должна понять.
Саша (пожалуй, чересчур бодро и развязно). Как другу? А я с самой школы интересовался проблемой «возможна ли дружба между мальчиками и девочками».
Ира. Возможна.
Саша. Невозможна. Я когда зимовал в одной там дырке в Якутии, от нечего делать считал по объявлениям в старых газетах: вышло шестьдесят пять процентов разводов — по инициативе женщин.
Ира. Вы же совсем не то говорите, что хотите. Совсем же, совершенно не то...
Саша. Ну вот и все... Я знал, что так получится... (Едва заметное одновременное движение, может быть шаг, друг к другу.)
Ира. И вчера знали?
Саша. И вчера, и еще тогда, у нас... Когда ты только пришла...
Ира. И я тогда... (Пауза.)
Саша. Ну говори что-нибудь...
Ира. Зачем?
Саша. Давай уйдем отсюда куда-нибудь.
Ира. Да.
Саша. Он не оставил ключа (смотрит на нее). Ладно, наплевать, бросим все так. Пусть все крадут — выплатим...
Ира. Да.
Саша. Что да?
Ира. Вы-пла-тим. (Уходят, еще не дотронувшиеся друг до друга, но уже близкие.)
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Детская площадка перед домом Малышевых. На качалке с двумя петушиными головками, смотрящими в разные стороны, сидят покачиваются Алексей и Пашкин. Рядом стоит с газетой Саша. Все мрачны.
Саша. Вот!.. Вот гад!.. Вот гад!..
Алексей. Ну, а дальше?
Саша (читает). «Рабочая совесть не позволяет мне молчать... Прикрываясь высоким званием ударника комтруда...» Так... «Лишь бы только поддержать свою громкую и звонкую славу, Малышев не остановился перед срывом важного общественного мероприятия...» Черт те что!