Вторая жизнь Уве

С утра Уве позвонил в социальную службу, или черт ее знает, как там она зовется. Звонил от Парване – домашний телефон ему отключили. «Беседуй вежливо, со всем соглашайся», – наставляла Парване соседа. Дело не задалось с самого начала, поскольку Уве тут же переключили, соединив с «ответственным исполнителем». Коим оказался тот самый курилка в белой рубашке. Каковой тут же выразил немалую степень неудовольствия по поводу белой «шкоды», по-прежнему зажатой прицепом на краю улочки у дома Аниты и Руне. Вполне вероятно, исходные позиции Уве в этих переговорах могли бы улучшиться, кабы ему тотчас повиниться в содеянном или хоть согласиться с тем, что, наверное, не было особой необходимости умышленно оставлять плюгавенького человечка в белой рубашке в безлошадном положении. В любом случае такой ответ оказался бы лучше, чем прошипеть: «Ты знаки сперва читать выучись. Промокашка безграмотная!» Или что-то в этом духе.

Затем Уве перешел к следующему пункту – попытаться убедить чиновника не забирать Руне в дом престарелых. На что чиновник заметил Уве, что «безграмотная промокашка» – отнюдь не самый удачный выбор слов, которыми стоило бы открывать прения по данному вопросу. Последовала целая череда уничижительных эпитетов, на кои не скупились ни на том ни на другом конце линии. Пока Уве наконец не сказал, что так дела не делаются. Нельзя приходить и выхватывать человека из родного дома вот так вот, почем зря, сажать в дом престарелых только потому, что у него проблемы с памятью. Чиновник холодно парировал, что вопрос о месте содержания Руне уже не имеет ни малейшего значения, поскольку для Руне «в его состоянии» в высшей степени «нерелевантно», куда его поместят. Уве в ответ привел целый ряд контраргументов. И тут чиновник в белой рубашке возьми и ляпни сдуру:

– Решение принято. Комиссия изучала дело два года. Вы ничего не сможете сделать, Уве. Ничегошеньки. Во-обще!

И положил трубку.

Уве глянул на Парване. Глянул на Патрика. Грохнув мобильником Парване о кухонный стол, взревел, что нужен новый план! Срочно! Парване, конечно, расстроилась сильно, Патрик же кивнул с готовностью, обулся и был таков. Словно ждал команды от Уве. Пяти минут не прошло, как он, к вящему неудовольствию Уве, привел в дом Андерса – того самого пижона из дома наискосок. А в довесок к нему – Йимми, сияющего, как начищенный медяк.

– А этому что здесь надобно? – Уве указал на пижона.

– Ты же хотел новый план? – сказал Патрик и кивнул на пижона с самым довольным видом.

– Андерс и есть наш план! – поддакнул Йимми.

Пижон топтался в прихожей – слегка опасаясь предстать пред грозные очи Уве. Но Патрик с Йимми отважно втолкнули его в гостиную.

– Выкладывай! – велел Патрик.

– Выкладывать чего? – потребовал в свою очередь Уве.

– Так это, я чего… Мне сказали, у тебя терки с владельцем той «шкоды», – сказал Андерс.

И тревожно переглянулся с Патриком. Уве нетерпеливо кивнул: продолжай.

– А разве я тебе не говорил, чем занимается моя фирма? – осторожно спросил Андерс.

Уве сунул руки в карманы. Андерс принял более непринужденную позу. И начал рассказывать. А когда рассказал, даже Уве вынужден был признать, что идея Андерса и в самом деле вполне осуществима.

– А куда девалась твоя немо… – заикнулся было Уве, дождавшись конца рассказа, но осекся (Парване пребольно двинула его по ноге под столом). – Твоя подружка? – поспешно исправился Уве.

– А! Так она больше не моя. Мы расстались, – ответил Андерс и принялся разглядывать мыски своих ботинок.

А затем поведал: подруга его малость переживала из-за того, что Уве постоянно наезжает на нее и ее собачку. Но все эти переживания оказались легким бризом в сравнении с той волной, которую она погнала на Андерса, когда Уве обозвал ее собаку «валенком», а Андерс, услыхав прозвище (нет чтобы вступиться за нее), заржал как конь.

– Ее новый бойфренд заезжал тут, забрал шмотье. По ходу, несколько месяцев крутила шуры-муры за моей спиной.

– Тьфу, – в один голос плюнули Парване, Йимми и Патрик.

– Нашла себе нового. На «лексусе», – добавил Андерс.

– ТЬФУ! – плюнул уже Уве.