Вторая жизнь Наполеона

Задумавшись, я не обратил внимания на то обстоятельство, что мы снова изменили курс и с севера понеслись на юг. К ночи мы прошли мимо острова Сан-Винсента, оставаясь на расстоянии не менее трех морских миль от него. К утру следующего дня мы были так далеко от этого острова, что его силуэт уже потонул в лоне океана.

Весь этот день вахтенные матросы с высоты грот-мачты внимательно осматривали весь горизонт, явно ища какое-то судно на морском просторе, а Костер с большой морской подзорной трубой почти не покидал палубы.

— Не понимаю, что думает Караччьоло! — бормотал он. — Ведь, условились же, что встретимся именно здесь, и отсюда будем вместе продолжать путь!

— Пройдем еще немного на юг, может быть, их отогнало с курса ветром.

— Парус на юге! — раздался в это время крик вахтенного матроса с верхушки мачты.

— Это они, — сказал Костер.

— Вероятно! — ответил Джонсон, в свою очередь, оглядывая чуть туманный горизонт при помощи своего телескопа.

— Корабль с севера! — послышался вновь крик дозорного.

Костер живо обернулся.

— Это кого еще черт несет?! — проворчал он с явным неудовольствием.

— Чего вы волнуетесь? — изумился Джонсон. — Просто-напросто, случайно забредшее сюда какое-нибудь португальское судно.

— А вдруг не португальское, а…

— Незаметно подошедший к разговаривавшим доктор Мак-Кенна долго и внимательно смотрел на быстро приближавшееся к нам с севера таинственное судно.

— Это — военный фрегат! — сказал он после некоторого раздумья.

— Какой национальности? — осведомился тревожно Джонсон.

— Флага покуда не видно. Трудно судить по оснастке. Но, если я не ошибаюсь, это судно итальянское.

— Браво! — вмешался я в разговор. — Может быть, старший братец «Сан-Дженнаро»…

Джонсон сердито поглядел на меня.

Костер вынул сигару изо рта, и насмешливо улыбнулся.

— Знаете, милый Джонни, — обратился он ко мне самым ласковым тоном, — знаете, существует такая болезнь: на языке у больного появляется зловещего вида опухоль. Эта болезнь в просторечье называется…

— Типуном, — догадался я. — Так в чем же дело? При чем тут эта куриная болезнь?

— Я очень желал бы, милый Джонни, чтобы именно у вас на языке вырос типун.

— Вот тебе раз! Это за что же?! — вспыхнул я.

— За проявленную вами по поводу появления итальянского судна неумеренную радость…

— Н-да, — пробормотал, нервно теребя свою седеющую бородку, Мак-Кенна. — Появление итальянского, именно итальянского судна в таком месте ничего доброго для наших друзей на «Сан-Дженнаро» не означает.

— Да и для нас самих тоже! — откликнулся сердито Джонсон.

X Три корабля в море. Сигнал: «У нас чума». «Одноглазый» и его история. Как умер маршал Ней

Три судна мчались по морскому простору приблизительно по одному и тому же направлению. Впереди шел черный бриг, в котором теперь мы и без помощи подзорных труб узнавали нашего старого знакомца «Сан-Дженнаро». В середине на всех парусах — «Ласточка», или, правильнее сказать, «Работник», и сзади — неизвестное судно, поднявшее при приближении к нам пестрый неаполитанский флаг.

— Восьмидесяти или даже стопушечный фрегат, — сказал наблюдавший за эволюциями этого судна Костер.

— Будь он трижды проклят, этот неаполитанский оборвыш! — откликнулся ворчливо Джонсон.

У всех трех судов ход был различный: «Сан-Дженнаро», вообще тяжеловатый на ходу, развернул все паруса, какие могли нести его кургузые мачты, но едва ли и при этой непомерной и явно ставившей его в опасность парусности он делал более семи узлов в час.

Наш люгер, легкий, как перышко, но лишенный возможности по своей оснастке ставить большое количество парусов и пользоваться верхними слоями ветра, шел несколько быстрее, чем «Сан-Дженнаро», давая, пожалуй, до восьми узлов.

Но еще быстрее шел, или, вернее сказать, мчался, развернув чудовищную парусность, неаполитанский фрегат: думаю, что едва ли ошибусь, определив его скорость в добрых десять узлов.

— Будь я проклят, — проворчал Джонсон, глядя на быстро нагонявшего нас неаполитанца, — если эта скотина не собирается протаранить нам бок.

— Не думаю! — ответил Костер. — Едва ли на нас обращено его внимание. Он думает, что он гонится за более крупной дичью…

— Дела наших друзей плохи! — озабоченно заметил Мак-Кенна.

— Им не уйти ни в каком случае.

— А чем, собственно говоря, они рискуют? — осведомился я.

Вместо ответа Мак-Кенна пожал плечами.

После минутного молчания он глухо вымолвил:

— Другие, может быть, отделались бы дешево — годом или двумя годами тюрьмы. Герцогу Сальвиатти и князю Караччьоло грозит, если не смертная казнь, то, во всяком случае, пожизненная каторга…

— Даже если они сдадутся? — спросил Костер.