Вторая жизнь (Иллюстрации П. Зальцмана, Ю. Мингазитдинова)

Сразу же после совещания Браун и еще два офицера во главе с полковником Гарвином поехали в сторону гор. В другой машине ехали военные инженеры, руководившие сооружением бомбоубежища.

Офицеры ехали в приподнятом настроении, говорили о жажде подвига, оспаривая друг у друга право наблюдать за взрывом, и всем видом своим выказывали презрение к опасности. Браун молчал. Над ним подшучивали, но не решались говорить прямо о трусости. Чтобы отвязаться, он сказал, что дело совсем не в слабости его боевого духа, а в другом…

— В чем же? — повернулся к нему толстяк полковник.

— Это личное, — ответил капитан.

— Ах, все из-за Юв Мэй! — весело заговорили офицеры. — Но ведь ты говорил однажды, что вот-вот свадьба…

Горное плато, на которое они прибыли через три часа, как нельзя лучше подходило для полигона. Тут уже под охраной солдат работали заключенные, будущие жертвы.

Браун спросил у полковника Гарвина: а не разбегутся заключенные перед самым взрывом — ведь охрану придется снять — опасно. Гарвин, знавший о подготовке взрыва больше других, ответил:

— Все предусмотрено. Солдаты будут в оцеплении. Это такие солдаты, что их жалеть нечего…

Экскаватор копал глубокий котлован для бомбоубежища, рядом лежали привезенные детали. Инженеры, развернув чертеж, занялись своим делом, офицеры принялись болтать о своих любовных похождениях. Потом их вдруг озаботил вопрос о сокращении штатов, и Браун подумал, что все они вызвались отсидеть этот взрыв в убежище не для того, чтобы показать свою храбрость, преданность службе, а для того, чтобы остаться в штабе. Он стоял на краю котлована и думал о том, что такое храбрость, служение родине. Судя по тому, что котлован копали вблизи лагеря, обнесенного колючей проволокой, убежище попадает почти под прямой удар. Радиус поражения при взрыве будет невелик, но на всей этой территории, окаймленной горами, опасность для жизни явная; Сейчас отчетливо вспомнились слова отца о недостатках его конструкции. Он говорил о слабости противорадиационного фильтра, о чрезвычайной трудности предохранить человека от поражения излучением во время взрыва и после него.

Так было при испытании уже известного ядерного оружия. А новая бомба отличается колоссальной силой радиации!

«Значит, человек — я или другой, — думал Браун, — может погибнуть в этом убежище. Но во имя чего? Я не трус, нет! Да, я люблю жизнь, хочу счастья с Юв, счастья матери своей и отцу, семье Юв. И если бы пришлось защищать это счастье, я не побоялся бы отдать жизнь. Я пошел бы на смерть, если бы на мою родину напали враги. Но ей никто не угрожает. Зачем убивать вот этих людей, что копаются здесь? Фромм говорит «государственные и политические преступники». Пусть даже так. Но я не подданный этой страны и не хочу быть в роли наемного палача. Пусть правительство Атлантии само борется со своими внутренними врагами. Я принимал присягу бороться с внешними врагами, если они нападут на одну из наших наций.

Почему я должен убить вот этого человека с лопатой в руках? Ей богу, он не похож на преступника. У него грубоватое лицо, но умный высокий лоб и руки сильные; может быть, этими руками построен дом или написана хорошая книга, а его считают политическим преступником… Если бы Юв узнала, что вынуждают меня делать…»

Его мысли прервал тихий голос:

— Господин капитан, скажите Юв Мэй, что ее отец здесь…

Браун вздрогнул, выпрямился. На него смотрели темные, как у Мэй, глаза, с непокорным блеском. Капитан почувствовал, что побледнел. Чтобы не выдать волнения перед офицерами, которые стояли поблизости, он круто повернулся и чуть не свалился в котлован. Потом подошел к машине, достал недопитую в дороге офицерами бутылку коньяку и сделал несколько глотков.

— Капитан Браун! — крикнул полковник Гарвин. — А я надеялся, что вы свою долю оставите мне…

Браун повалился на заднее сиденье и стиснул голову рука ми.

После совещания Фромм потребовал от биографического отде ла информацию о капитане Брауне.

Биографический отдел, кроме жизнеописания любого военнослужащего штаба — своей официальной функции, занимался тайной слежкой за каждым офицером. Вторая, неофициальная сторона деятельности отдела, при Фромме значительно усилилась. Пользуясь материалами этого отдела, он за короткий срок уволил и заменил ленивых, недобросовестных, трусливых и в первую очередь неблагонадежных офицеров.