Вторая жизнь

Он поехал работать в Международный геронтологический институт с радостью. И скоро пожалел: в Москве дело бы шло куда успешнее. Он работал до самозабвения, как фанатик. Остальное время проводил в стенах квартиры. Иногда ходил к ближайшему газетному киоску — без галстука, по-домашнему. Он чувствовал себя одиноким, был равнодушен к жизни чужой страны, полагал, что и до него нет никому дела…

Галактионова оторвал от альбома телефонный звонок, неожиданный, громкий. Еще большей неожиданностью было то, что звонил Себастьян Доминак. Удивление Галактионова росло: Доминак просил позволения зайти, поговорить о деле.

Галактионов пригласил его.

«Неужели Доминак понял, что он неправ. Конечно, куда ему деваться. Всюду ученые признали значение моих опытов. Он придет с извинениями, и надо отнестись к нему дружески.

Себастьян Доминак явился через час. Он поставил трость в угол и снял шляпу. Большое лицо его было потным, выражало растерянность, но голос прозвучал уверенно:

— Пусть не удивит вас, коллега, мой визит. Разрешите сесть?

— Пожалуйста, вот кресло. Не угодно ли прохладительного?

Доминак выпил фруктового сока, мельком осмотрел комнату, сказал глухо:

— Вы, я вижу, все-таки удивлены. Не смотрите на меня так… Мне трудно говорить. Поверьте, я не помню зла. Хотелось бы забыть наш спор.

Галактионов кивнул головой, налил в стакан вина.

Доминак нахмурился.

— То, что я скажу вам, поверьте, — это из желания сделать добро. Вы не знаете окружающей жизни. Я же родился и вырос в этом городе. Мне известно тут все или очень многое. Так вот — вам угрожает опасность.

— То есть? — в голосе Галактионова прозвучало недоумение.

— Вас могут в любую минуту арестовать.

— Да, возможно, — уже спокойно сказал Даниил Романович, полагая, что это все еще отголоски газетной шумихи. — Но за что?

Доминак снова осмотрел комнату, взгляд его остановился на фотоальбоме.

— Да вот хотя бы за это… — указал он глазами.

— Семейный альбом, — ответил Галактионов, подумав: «А он пришел, кажется, совсем не извиняться, а угрожать. Но что ему нужно?»

— Это менее опасно, — продолжал Доминак. — Квартира, собственность… Может быть другой повод. Вы же помните — все сотрудники института, приехавшие из-за границы, приняли условие чтить законы нашего государства и нести ответственность за их нарушение перед судом.

— Я, кажется, не нарушал законов вашего государства, — не очень уверенно сказал Даниил Романович: он что-то слышал об изобилии законов Атлантии, иные были нелепыми.

— Вот именно «кажется», — усмехнулся Доминак. — Поймите, я не угрожаю вам, не хочу пугать, хочется только проинформировать, предупредить… Вот слушайте. У нас есть закон: по воскресеньям не читать на тротуаре газет, а вы читали…

— Может быть. Но я видел, что читают многие! И никого не арестовывали…

— Да, — согласился Доминак. — Ныне забыли этот закон. Он безусловно устарел. Но он не отменен. — Доминак поднял палец. — Поняли, в чем дело? Его могут применить, когда посчитают нужным, — и получайте три месяца тюрьмы.

Даниил Романович ничего не мог сказать на это. Он только пожимал плечами, все больше удивляясь законодательству атлантов. Оказывается, нельзя мужчине свыше сорока лет появляться без галстука в центральной части города, за нарушение — штраф; запрещено держать крупный рогатый скот — нарушитель этого закона подвергается тюремному заключению на срок до трех месяцев; нельзя свистеть на улице — штраф. Есть закон, который требует, чтобы чихающий прикрывал рот платком. Оказывается, когда-то в Атлансдаме свирепствовала эпидемия гриппа, тогда и издали этот закон, за нарушение его — шесть месяцев тюрьмы.

Доминак назвал еще ряд законов, которые Галактионов не мог нарушить, как и закон о крупном рогатом скоте. Он не ездил на лошадях, запряженных цугом, не ходил на руках для забавы публики, не играл на шарманке перед домом правительства, не кричал: «Смерть королю!» (короля давно не было в Атлантии, — но закон о его защите остался).

Но многие законы Галактионов, вероятно, нарушал: заглядывал в газету на тротуаре, выходил из квартиры без галстука, чихал. И все это известно полиции — так сказал Доминак; она имеет документы, по ним, в совокупности, может набежать Галактионову около десяти лет тюремного заключения.

— И это еще не самое страшное, — продолжал с полной серьезностью Доминак, тогда как Даниил Романович с трудом сдерживался от смеха. — Есть закон, категорически запрещающий одиноким мужчинам принимать по средам и пятницам у себя дома девиц, даже из самых известных публичных домов. Исключение делается для врачей, занимающихся практикой в установленном порядке. Между тем полиции известно…

— Господин Доминак! — не выдержал Даниил Романович. — Это уже слишком… Или вы шутите, или… Выходит, вы пришли ко мне по поручению полиции?

Доминак вздохнул сокрушенно: