Вторая модель

- Ведь город пал жертвой того же явления или явлений, которое погубило невесть сколько лучших ученых мира, - наступал Грэхем, - как раз выяснение обстоятельств смерти некоторых из этих ученых - американских ученых - и привело меня к вам.

Он достал бумажник, извлек из него телеграмму и передал Бичу. Тот стал читать, бормоча себе под нос:

ПОЛИЦИЯ БОЙСЕ ДЛЯ ГРЭХЕМА ЕДИНСТВЕННЫЙ ОБЩИЙ ЗНАМЕНАТЕЛЬ ТИРЕ ВСЕ БЫЛИ ДРУЗЬЯМИ БЬЕРНСЕНА ИЛИ ДРУЗЬЯМИ ЕГО ДРУЗЕЙ ТОЧКА ГАРРИМАН.

- Имеются в виду те, кто умер в прошлом месяце. - Жестом обвинителя Грэхем наставил на профессора указательный палец. - Но ведь и вы были другом Бьернсена!

- Совершенно верно, - согласился Бич и стал задумчиво изучать собственные руки. - Мы с Бьернсеном очень старые друзья. Таких, как я, осталось совсем немного. - Он поднял глаза и посмотрел прямо в лицо собеседнику. - И еще я должен признаться, что у меня действительно много таких сведений, которые я собираюсь хранить в строгой тайне. Ну и что вы собираетесь со мной делать?

Этот дерзкий вызов мог бы смутить кого-то менее настойчивого. Но сыщик так легко не сдавался. Уперев руки в голени и подавшись вперед, он постарался изобразить на лице такое выражение, как будто ему известно гораздо больше, чем подозревает его оппонент, больше, чем он пока намерен открыть.

- Скажу вам откровенно, - начал он, - Ирвин Уэбб оставил тайное послание, которое нам удалось расшифровать. Оно содержало многое из того, что он обнаружил. Уэбб утверждал: эту картину необходимо показать миру - если такое зрелище не приведет к бойне.

- Бойня! - хрипло вырвалось у Бича. - Разве вам не достаточно того, что случилось с Силвер Сити? Один человек видит картину, смотрит на нее, думает о ней - и в единое мгновение тридцать тысяч людей расплачиваются за это своими жизнями, а может быть, и душами. Вот и сейчас самый опасный для вас враг - ваши собственные мысли. Зная самую малость, думая о ней, размышляя, прокручивая ее в мозгу, вы сами подставляете себя под удар, обрекаете себя на гибель. Вас выдает непроизвольная деятельность вашего же ума. - Взгляд его скользнул к двери. - Если вдруг люминещентный экран на двери засветится, ни я, ни весь цивилизованный мир уже не смогут спасти вас от немедленной смерти.

- Знаю, - невозмутимо ответил Грэхем. - Но риск, которому я подвергаюсь, ничем не больше вашего: к тому же, он не сможет возрасти, если я узнаю то, что уже известно вам. От большего знания смерть не станет больше. - Стараясь не смотреть на экран, он сосредоточил все внимание на сверкающих глазах собеседника. Если экран засветится, он увидит его отсвет в глазах Бича. - Раз уж бойня все равно произошла, несмотря на то, что истина не стала достоянием масс, навряд ли положение ухудшится, если истина выйдет наружу.

- Ваше предположение, - Бич саркастически усмехнулся, - построено на ошибочной предпосылке: плохое не может стать еще хуже. - Он не сводил глаз с экрана. - Когда-то не было ничего хуже лука и стрел - пока не появился порох. Не стало ничего хуже него - пока не появились отравляющие газы. Потом бомбардировщики. Потом сверхзвуковые ракеты. Потом атомные бомбы. Сегодня - бактерии и вирусы-мутанты. Завтра - что-нибудь еще. - Последовал отрывистый язвительный смешок. - Ценой слез и страданий мы начинаем понимать, что всегда есть простор для дальнейших усовершенствований.

- Охотно поспорю с вами, но только когда буду знать все факты, - парировал Грэхем.

- Поверить в эти факты невозможно!

- Но вы-то сами верите?

- Логичный вопрос, - с готовностью согласился Бич. - Только в моем случае о вере речи не идет. При чем здесь вера, если знание получено эмпирическим путем! Нет, Грэхем, я в них не верю - я их знаю! - Он задумчиво погладил подбородок. - Для людей сведущих неопровержимые доказательства, которые удалось собрать, не оставляют места сомнениям.

- Так что же это за факты? - не отступал Грэхем, всеми силами стараясь заставить ученого заговорить. - Что - развеяло по ветру Силвер Сити? Что прервало эксперименты целой группы ученых, прикончив их таким образом, чтобы не вызвать никаких подозрений? Что только сегодня убило начальника полиции Корбетта?

- Корбетт? Так он тоже погиб? Бич погрузился в длительное раздумье, устремив глаза через плечо собеседника на занавешенную дверь. В комнате повисла тишина - только настольные часы отсчитывали время, оставшееся до смерти. Один ум лихорадочно мыслил, другой с суровой неумолимостью ждал. Наконец Бич встал и выключил свет.

- Лучше наблюдать за экраном в темноте, пояснил он. - Садитесь сюда, рядом со мной, и не сводите с него глаз. Если он засветится, начинайте думать о чем-то постороннем, или само небо не сможет вас спасти!

Придвинувшись поближе к ученому, Грэхем устремил взгляд во тьму. Он знал: наконец-то дело вот-вот сдвинется с мертвой точки, и его безжалостно терзали угрызения совести.