Вступление

Стоит отметить, что шли мы всё же медленнее обычного. Причём со стороны Карнекира это выглядело исключительно как забота обо мне — мало ли как сильно я утомился после тренировки…

Я шёл, и меня просто разрывало от необходимости сделать выбор. Казалось, что, какие бы я не предпринимал до того действия, всё они в любом случае свелись бы к этому моменту: я иду разговаривать с Мизраелом для того, чтобы…что?

А мы всё шли и шли. Вот мы вошли в замок. До завтрака ещё целый час. Несколько раз я набирался смелости спуститься и на завтрак, но присутствовать там мне было не по себе: драконы завтракали настолько плотно, что я удивлялся, как их только не разрывает от такого количества еды. И, что не менее важно, где они столько мяса берут? Это же, по самым скромным подсчётам, у них по одной корове должно уходить не то, что в день — на один только завтрак. И то не факт, что хватит. Кроме того, меня не покидало ощущение, что в человеческом облике драконы завтракают исключительно в моём обществе. Когда же меня нет, им, очевидно, гораздо проще заглотить такой объём пищи в обличье дракона.

От раздумий меня отвлёк тот факт, что мы идём мимо Гиордома Таинственного. Который раз он цепляет мой взгляд — интересно, по какой причине? В замке полно портретов других драконов самых разных расцветок, так почему именно этот лиловый ящер с тёмно-желтым брюхом так бросается мне в глаза?

— Скажи мне, Карнекир, — сказал я, останавливаясь возле портрета, — что ты можешь сказать мне об этом драконе?

— Гиордом Таинственный? — спросил Карнекир, приближаясь ко мне, — о, это был очень противоречивый дракон. Ему доставляло огромное удовольствие морочить другим голову и разыгрывать их. Не подумай чего дурного, Дитрих, он никогда не был провокатором конфликтов, его розыгрыши никогда не были жестокими или унизительными. Но для него было просто верхом наслаждения сплести свою паутину розыгрыша, а потом в кульминационный момент обвести всех вокруг пальца — казалось, только для того, чтобы показать: вот какой я умный и находчивый, вот как я умею. Он в некоторой степени оставался ребёнком — что в высшей степени странно, учитывая, что ему было больше тысячи лет. С другой стороны — многие старые драконы по-своему оберегают свой разум от безумия, которое при такой долгой жизни рано или поздно поражает даже самые закалённые умы. У Мизраела… скажем так, тоже есть свои необычные способы развлечься. Только, ради всего святого, не говори ему, что я про это упоминал, он же с меня шкуру за это спустит.

— Свежо предание, — хмыкнул я, по-прежнему разглядывая Гиордома и силясь понять, почему он мне так знаком? Может, он мне снился? Да нет, на яркие сны у меня хорошая память, такого красавца я бы запомнил. Но тогда почему он никак не отпускает мой взгляд?

— Не понял? — вопросительно изогнул бровь Карнекир.

— Каждый второй обитатель этого замка жалуется на то, что Мизраел может надрать ему шкуру. Тем не менее, все ходят живые и здоровые, и совершенно не похоже, чтобы у кого-то из них был побитый вид.

— Это сейчас, как детки у него пошли, он стал гораздо сдержаннее и спокойнее. А раньше, бывало, попадёшь под его горячую лапу — так и свет белый невзлюбишь. Особенно тот же Гиордом — ему с его шуточками от Мизраела перепадало чуть ли не больше, чем ото всех, вместе взятых — даром, что Кайтири всё время за него заступалась. А Гиордому, казалось, до этого не было никакого дела: отлежится пару дней, приведёт шкуру в порядок — и давай снова у Мизраела на нервах играть.

— Кайтири — это, прошу прощения, кто? — уточнил я.

— Супруга Гиордома. Если мне не изменяет память, она была троюродной племянницей Мизраела. И она же была матерью Карнеллы.

— То есть Гвинелла и Мизраел — кровные родственники? — с удивлением спросил я.

— В вашем понимании — да. Но для драконов такое дальнее смешение наоборот, полезно. Не говоря уже о том, что если королевский дракон пожелает породниться с другим королевским, или хотя бы знатным драконом, выбор у него будет очень невелик.

— Странно, — вернулся я к изначальной теме разговора, — если Гиордом был такой занозой в мозгу у Мизраела — почему по всему замку висит столько его портретов? На каждом этаже минимум по два, а то и по три.

— А об этом ты узнаешь, когда придёт время, — Карнекир вздохнул, и на мгновение в его глазах отразилась бездна, — сейчас ты ещё не готов для этой истории. Идём дальше, Дитрих, мы же шли к Мизраелу, ты не забыл? Или передумал?

Нет, я не забыл, куда мы шли. Однако я так для себя и не решил: что я буду ему говорить? Просить оставить меня в покое? Попроситься домой? Или вообще не идти, а стерпеть и завтра так же идти на тренировку к Киртулику?

Нет. Я не могу отсюда уйти. Благо возвращаться к отцу, под чьим носом моим именем (даром, что без моего ведома) чуть не совершили бунт, было бы, мягко говоря, неразумно. А больше мне некуда идти.

За всеми этими рассуждениями я не заметил, как оказался возле большой лакированной двери.