Встретимся через вечность

Как будто почувствовав её сомнения, первая, по-настоящему сильная схватка опоясала живот. Не веришь, на, получай! Алина ахнула, протянула руки туда, где больно, прикрыла живот, словно спасала от новой боли. Но вот отпустило, словно и не было ничего, а она уже была близка к панике, безудержной и неуправляемой, как автомобиль, потерявший тормоза на крутом повороте. Алина села в постели, пытаясь дышать правильно, как учили. Но почти сразу, ой-ёй-ёй, скрутило два раза подряд. Сомнений нет, маленький Никита не хотел больше ждать. Его час настал, и он всех сил рвался в большой мир.

— Ма-ма… — не крикнула, прошептала. — Мама! — набравшись сил, выкрикнула сильней.

Мария появилась через минуту, на ходу надевая халат, спросила взглядом, что случилось, но тут же всё поняла, увидев искажённое от боли лицо дочери.

— Началось… Держись, милая!

Стукнув в дверь костяшками пальцев, вошёл Иван, оценив обстановку, коротко бросил:

— Я звонить.

Пока ждали машину, ещё раз проверили сумки, кажется, всё нужное на месте. И уже одетые, вышли дожидаться врача в коридор — Мария наотрез отказалась остаться дома.

Долгожданный звонок в дверь не заставил себя долго ждать, и все втроём дружно вздохнули с облегчением. Теперь будущая мама в надёжных руках опытных медицинских работников.

Мчались быстро. Какое благо — эти ночные полупустые улицы и яркие фонари, словно гигантские, склонившиеся над дорогой фантастические птицы, освещающие путь. И мама рядом, с ней не так страшно. Мария держала дочь за руку, что-то шептала, успокаивая. «Всё будет хорошо»… Это Алина и так знала. Потому что она постарается, она сможет, по-другому никак нельзя…

Через полчаса её уже осматривал врач, удовлетворённо качая головой. Кивнул сестре, отправляйте в родовую. «Рожать сейчас будешь», — сказал, улыбаясь и добавил: «Всё будет хорошо». Да что они, сговорились, что ли?

Адская боль, разрывавшая внутренности… Короткий отдых — и, боже, снова нескончаемая боль… На все уговоры врача тужиться, её тело отвечало полным непониманием. Ни прочитанные книги, ни курсы подготовки к родам, ни освоенные заранее техники дыхания — ничто не помогало. Измученная, она совсем растерялась, ожидая только одного — конца этой беспросветной боли.

Кажется, прошла вечность, прежде чем Алина услышала самый дорогой, самый лучший плач в мире. Потрясённая, она вслушивалась в этот голос, и тихие слёзы радости текли и текли по щекам. Всё стало неважно, кроме плача её сына, его первого вздоха, его первых минут на этой земле… Непередаваемое ощущение свершившегося чуда охватило Алину… А ещё и боль ушла, словно, сделав своё дело, почувствовала себя ненужной…

Родной… На одну короткую минутку ей дали подержать сына и, прижав Никиту к груди, она рассматривала крохотное личико, заглянула в глаза… Не умереть бы от счастья, его слишком-слишком много…

Но новорождённого сразу же забрали, что осмотреть, обработать, взвесить, сообщили рост и вес. Пятьдесят сантиметров и три килограмма пятьсот граммов счастья… А ещё сказали, что с её ребёнком всё в полном порядке. Спасибо… Какие золотые слова…

Потом Алина снова плакала, но уже от облегчения. И ещё немного потому, что нет рядом телефона, чтоб позвонить матери и рассказать обо всём. И услышать в ответ, какая она молодец. Впрочем, Алина и сама это знала…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А что, Никита совсем не звонит тебе?

Алина вздрогнула — вопрос матери совсем не понравился ей. Этот интерес неспроста, неужели мама догадывается, что именно Никита — отец её внука? Иван, листавший в кресле книгу, тоже поднял голову и прислушался.

— Да, мам, давно не звонил. Диплом, все дела. Не до звонков… — быстро сложив выглаженное крохотное боди, она отставила в сторону утюг. — Кажется, Никитка плачет?

Ну, вот, ушла от разговора. Иван взглянул в спину направлявшейся в свою комнату дочери. Усмехнулся, все её уловки шиты белыми нитками. Бедная девочка, ни для кого не секрет, что Никита до сих пор в её мыслях. Жаль, что у них не сложилось, очень жаль…

Никита… Где то там, у сердца привычно сжалось. Обещал Маргарите присматривать за её сыном, но тот уже вырос, и никакая опека ему не нужна. Теперь он круче его, живет в Париже и вряд ли вообще в чём-то нуждается. Правда, тайна, связанная с его отцом так и осталась тайной. А тайна — хорошо спрятанная ложь… Иван и не пытался разгадать, не знал, как подступиться. Он знал о письме Маргариты, в котором та хотела рассказать сыну об отце. Странное письмо, оборванное на полуслове… То ли не успела, то ли раздумала в последний момент, теперь уж не узнать.