Встречный ветер

- Да, да. Пожалуйста! - медленно открывая дверь, далеко не радушным тоном встретил его мужчина с крупным горбатым носом и с широкими темными бровями. Увидев офицерские погоны и фуражку под цвет окружающей веранду зелени, мужчина на секунду замер. Правая его рука крепко держала дверь, словно намереваясь захлопнуть ее перед самым носом Пыжикова, левая была занесена назад, к бедру. Если бы Петр был внимательней, он бы заметил, как пальцы лежащей на бедре руки скрючивались и дрожали.

Второй мужчина, в белой тенниске, почему-то быстро вскочил и скинул с абажура лампы полотенце. Ярко брызнул электрический свет и заиграл на стенках, выкрашенных в голубой цвет, на оконных фрамугах, на столе, где лежали в веревочной сетке две дыни и рядом с ними поджаренная курица. Под абажуром вихорьком закружились ночные бабочки.

- Эти ночные гости опять налетели, - глядя на бабочек и поглаживая гладко выбритую, с высоким лбом голову, спокойно проговорил мужчина в белой тенниске. - Милости просим, товарищ офицер, к столу. Скоро хозяйка придет. Вы что, ее родственник?

- Просто знакомый. Недавно мать здесь комнату снимала.

- Мы тоже курортные, порхаем, как эти бабочки... Смотрите, сколько всяких букашек полно на огонек летит, вроде нашей мошкары на Урале.

Высоколобый оказался более приветливым и радушным, чем большеносый кавказец. Засунув руки в карманы, он исподлобья наблюдал большими круглыми мутно блестевшими, как у свирепого быка, глазами. По его взгляду было видно, что он сердит и недоволен. Визит офицера смутил их обоих, явно нарушив вечернюю задушевную беседу.

- А вы тоже с Урала? - улыбаясь, спросил Петр у горбоносого.

- Нет. Мы здесь, в горах, живем.

Высоколобый снова засуетился, настойчиво предлагая придвинуться к столу и закусить. При этом он все время улыбался поджатыми губами, стянутыми у подбородка морщинами.

- Дыньки не хотите? Великолепнейшее творение природы, сорт знаменитый, наша матушка "колхозница". А какой аромат! Прелесть! У нас дома этого пока нет.

- Почему же? На Урале растут и арбузы и дыни, - возразил Петр.

- Извините, это на Южном, а на Северном мало, да и еще рано сейчас, не вызрели. Когда же я оттуда уехал? - потирая висок, многозначительно задумался высоколобый. - Да уж десятый день. Не заметишь, как и отпуск пролетит...

- Значит, с Урала? - словно желая заглянуть в душу этого суетливого, чересчур словоохотливого курортника, снова спросил Петр.

- Коренной тагилец. Все-таки разрешите угостить вас дыней! Вот той, что побольше да поспелее.

- Спасибо, я не хочу. Извините, что побеспокоил...

- Ну, что там! Чем же вас тогда угостить? Вина предложить не осмеливаюсь. Знаю, что служба у вас строгая.

Горбоносый подошел к столу и выкатил из сетки дыню. Подержав ее в смуглой большущей руке, положил на тарелку. Косясь на офицера угрюмым взглядом, он медленно, с расстановкой проговорил:

- Слушай, друг, пачему не хочешь? Хароший дына.

Пыжиков вновь поблагодарил и отказался. Ему почему-то неприятна была встреча с этими людьми и противна суетливая назойливость высоколобого. "Забавная компания, - усмехнулся Петр. - Два сапога на одну ногу!"

Разговор как-то иссяк и прекратился. Все трое чувствовали себя напряженно и неловко. Пыжиков сидел как на иголках и злился, что испортил людям ужин. Хотелось встать и уйти, но уходить было поздно и некуда.

В другой раз посидел бы, поговорил с людьми, о многом основательно расспросил, а сейчас и самому говорить и слушать не хотелось. Да и высоколобый курортник, с неприятно поджатыми губами, своей приторной вежливостью и подобострастными репликами совсем не располагал к себе, а наоборот, отталкивал. Горбоносый не мог скрыть своей неприязни к непрошенному гостю в зеленой фуражке. Постояв у стола и уже больше не предлагая угощения, покопавшись в чемоданчике, он взял полотенце и вышел во двор.

Это вынужденное знакомство прервалось возвращением хозяйки дома. Петр с облегчением вздохнул.

Как и следовало ожидать, Мария Дмитриевна встретила Петра с обычным радушием. Она провела его в большую" с выходящим на веранду окном комнату и, усадив на диван, сразу же затопила его словесным потоком пустяковых воспоминаний о матери. Однако Петр вежливо сослался на усталость и попросил приготовить ему постель.

- Извините, дорогая Мария Дмитриевна. Совсем измотался, только бы добраться до подушки, - расстегивая воротник гимнастерки, сказал Пыжиков.

- Что же это вы, голубчик? - заахала Селихова.

- Служба такая... Уже двенадцать, - посмотрев на часы, ответил Петр. - Скоро должна прибыть за мной машина с солдатами.

- Ах, боже мой! Да вы хоть скушайте что-нибудь.

- Немного, пожалуй, можно, - согласился Петр, вспомнив, что он с утра ничего не ел.

Мария Дмитриевна вскочила и побежала на кухню готовить ужин.

Петр слышал, как курортники, гремя топчанами, которые, как в общежитии, всегда приготовлены расчетливыми хозяевами для многочисленных гостей, укладывались спать и тихо, но, видимо очень горячо, о чем-то меж собой спорили. Петра они уже не интересовали.