Встречный бой штрафников

Ухватки оперуполномоченного Флягина Петр Федорович уже знал. Полгода назад именно Флягин арестовывал его и возил в районную тюрьму. Неделю просидел тогда Петр Федорович на хлебе и воде. Флягин допрашивал и днем, и ночью. Приводил каких-то людей, работавших в полицейской управе кто конюхом, кто кем. «Знаешь его?» – спрашивал он приведенного из соседней камеры. «Знаю». – «Кто?» – «Петр Федорович Бороницын». – «Кем он был во время оккупации?» – «Старостой деревни Прудки». – «Что вам известно об участии старосты Бороницына в карательной акции полицейского отряда и немецкой полевой жандармерии против жителей деревни Прудки в феврале 1942 года?» – «Ничего. Знаю только, что староста увел народ в лес». – «Откуда вам это известно?» – «Так говорили в управе». Потом привезли в Прудки и начали проводить очные ставки с жителями. Первой оперуполномоченный Флягин вызвал директора школы. «Что вам известно об участии старосты деревни Прудки Бороницына Петра Федоровича в карательной акции против жителей вышеназванного населенного пункта зимой 1942 года?» – «Петр Федорович спасал деревню и нас от немцев и полицаев», – сказала Серафима Васильевна. «А я вас спрашиваю о другом, – нервничал оперуполномоченный. – Об участии вашего старосты в карательной акции. Каково было его участие?» – «Я и говорю, – стояла на своем Серафима Васильевна, – делил все горе вместе со всеми. Когда Курсант, командир партизанского отряда, организовал оборону Прудков, Петр Федорович стрелял по карателям из пулемета. Пулемет был установлен в нашей школе. В фундаменте дыра еще цела. Можете посмотреть. И гильзы там валяются». – «Вы, Серафима Васильевна, так уверенно говорите, будто сами вместе с вашим старостой в тот момент в карателей стреляли. Ленту пулеметную держали…» – «Я не держала. А вот муж мой держал. Рядом с председателем нашим был до последнего». – «Так вы подтверждаете участие вашего старосты в карательной акции немецкой полевой жандармерии и отряда полиции против жителей деревни Прудки в феврале 1942 года? Да или нет?» – «Товарищ Флягин, как я могу ответить на этот вопрос? Я уже сказала вам, что Петр Федорович Бороницын участвовал не в карательной акции против жителей, а в обороне жителей против карателей». – «Ах ты, хитрая баба! – кричал оперуполномоченный, потрясая своим наганом. – Все вы тут в Прудках такие! Друг за дружку! Круговая порука!» – «Я вам, товарищ Флягин, не баба, а директор школы. Прошу обращаться соответственно. У меня достаточно образования, чтобы понимать более вежливый язык и тон. К тому же я значительно старше вас. И мои двое сыновей на фронте. И муж тоже».

Но оперуполномоченный Флягин на этом не успокоился. Он вызывал людей до полуночи, пока не измучился сам. В конце концов сказал Петру Федоровичу: «Черт с тобой. Живи. Неси самогону, да получше, почище. Помои не люблю. И грибочков солененьких. Что-то на солененькое потянуло».

Оперуполномоченный Флягин в районе был человек всесильный. Повыше первого секретаря райкома партии и председателя райисполкома. Жаловаться на него уже никуда не пойдешь. И покарать он мог такой карой, и услать туда, откуда на фронт, под пули, просились, как домой. Он умел и ломать, и улавливать, и припугивать, и вытягивать нужное хитростью и посулами. Но в Прудках не нашлось ни одного человека, который бы сказал о председателе, бывшем старосте, хотя бы одно худое слово.

Самогонку и грибы, хлеб и сало в правление принесла Зинаида. Ноги у Петра Федоровича от долгого неподвижного сидения в одиночной камере районной тюрьмы отекли так, что он не мог ходить. Вот тогда-то оперуполномоченный Флягин впервые и увидел дочку председателя. Лейтенант госбезопасности стоял у окна, курил, пуская дым в форточку, как всегда это делал в своем кабинете, и жадно следил за движениями девушки, за ее смуглыми пальцами, раскладывавшими по тарелкам кусочки сала и хлеба. Он любовался овалом ее лица и осанкой. Надо ж, какая красавица в этой глухомани живет. Вот бы такую секретаршей…

И вот судьба снова сталкивала их.

Глава двадцать третья

– Мансур, видишь за танком «гроб» ползет?

– Вижу, командир.

– Давай, подожги его. Или хотя бы останови. Твоя задача, чтобы он остановился.

– Танк надо! Танк, командир! – недоуменно оглянулся на ротного бронебойщик. – Вон танков сколько! Три! Кто их подобьет без Мансура?

– Давай по бронетранспортеру. Подожги мне этого гада до начала открытия огня. Чтобы поднять настроение славянам.

– Понял, командир.

Воронцов вернулся в пулеметный окоп.

– Храпунов, слушай задачу. Сейчас Мансур остановит «гроб», вон тот, который идет следом за танком. Как только он «клюнет» носом, ты сразу открывай по нему огонь. Постарайся, чтобы из него мало кто ушел. – Воронцов оторвал взгляд от бинокля и оглянулся на пулеметчика.

Лицо Храпунова было бледным, как маскхалат. Сгорбившись над прицелом ДШК, он слизывал с дрожащей ладони снег и смотрел поверх щита в сторону дороги.

– Храпунов, приготовиться. – И Воронцов поднял бинокль.