Встречи с животными

Автор — охотник и профессиональный зоолог-коллекционер. В его рассказах звучат выстрелы, отнимающие жизнь. А ведь он с детства бесконечно любит животных. Как совмещаются в человеке любовь к животным и охота на них? Непросто ответить на этот вопрос. Но вспомним, что древний человек был охотником и оставил нам в наследство стремление к охоте. Охота была для него необходимостью, источником существования, дававшим пищу, одежду, кров. Не отделяя себя от животного, считая его равным себе, зачастую даже обожествляя, древний человек, убив тотемное животное, просит прощения у его духа и в обращении к нему оправдывает свой поступок необходимостью. Так же, согласно традиции, поступает современный индеец или эскимос, добывший моржа, потомка его тотемного животного-родоначальника, Матери-моржихи, давшей жизнь и племени моржей, и его собственному племени. И всегда в душе человека боролись укоры совести с сознанием необходимости совершенного. Те же самые чувства мы находим и у автора: «Что рассказывать о том, как метким выстрелом вы добыли даже самую ценную дичь. Ведь наряду с кратковременным торжеством где-то глубоко в вашем сознании копошится неприятное чувство — сожаление о загубленной жизни» («Немного о наших куницах»). Профессиональная работа автора требует добычи птиц для зоологических коллекций. Это необходимость. Это его работа. Но вот его чувства после неудачного выстрела по бородачу, крупной хищной птице среднеазиатских гор: «А я, одновременно сожалея и радуясь, провожаю его восхищенным взглядом… И как хорошо, что мой выстрел не поранил и не убил ее!» («Вокруг Иссык-Куля»).

Разумеется, благополучие современного охотника-спортсмена не зависит от результатов охоты, но древний предок оставил ему в наследство охотничью страсть и стремление к общению с природой как неосознанное воспоминание, потребность в единении с ней. «Для меня не имеет значения, — пишет Спангенберг, — если я возвращусь домой без пары уток… я и так получил огромное удовольствие, стоя на зоре. Если бы не стрельба по быстро летящей птице, которую, признаться, люблю до страсти, и не хорошие ружья, к которым я также неравнодушен, я бы давно бросил охоту и ограничился наблюдением животных в природе» («Две зимы»). Современная культурная, правильная охота дает возможность удовлетворять оба эти стремления без ущерба для животного мира, но во всем должна быть соблюдена разумная мера: «…Можно охотиться ради промысла, можно и со спортивными целями, и лес рубить тоже можно, но все надо делать с умом, по-хозяйски. Из родной страны гнать огнем и мечом нужно врага, а не родную природу» («Толька»).

И еще одно маленькое пояснение. В тексте книги встречаются рассуждения о полезности и вредности некоторых зверей и птиц, вкрапленные в виде небольших кусочков, по характеру заметно отличающихся от стиля, изложения писателя, совершенно чуждого одностороннему потребительскому отношению к животным. Не удивляйтесь, это подневольная дань ушедшему времени, о котором говорилось на предыдущих страницах. Времени, когда человек брал на себя право решать, кого истреблять, а кого оставлять в живых. Времени, когда большинство хищных птиц, например, считались вредными и подлежали отстрелу. Но не бывает безусловно вредных или безусловно полезных животных. И автор, конечно же не разделявший этих позиций, где только мог, старался проводить биологически правильную трактовку понятий «полезное» или «вредное животное».

О многом еще можно было бы написать, раздумывая над книгами Евгения Павловича Спангенберга. Но мне хотелось бы вернуться к теме, затронутой в начале этого небольшого послесловия. К теме родины, которая ненавязчиво, но явственно и постоянно звучит в его прозе.

Чувство родины в основе своей чувство врожденное или приобретаемое еще в раннем детстве. Привязанность к родине не привилегия человека, она присуща также многим животным и особенно ярка у перелетных птиц, стремящихся вернуться на гнездовья в родные места. И каждый человек стремится на свою родину, тоскует в разлуке с нею и вновь старается посетить места своего детства. Но специфически человеческое чувство Родины, патриотизм, формируется уже при осознании того, почему человек любит свою страну. А для этого он должен знать о ней как можно больше, в том числе возможно больше о ее природе, ибо сознательная любовь к Родине, настоящий патриотизм, начинается с любви к ее природе и невозможен без этой любви.

Заключая, хочу сказать, что я от души завидую всем, впервые открывшим «Встречи с животными». И кто знает, может быть, эта книга окажет влияние на судьбу кого-то из ее юных читателей, как уже определила судьбу многих, выбравших прекрасный путь зоолога-натуралиста, исследователя родной природы и ее защитника.

Кандидат биологических наук М. В. ГЕПТНЕР