Встречай меня в полночь

— Это великолепно. Родители редко отпускали меня в оперу. Думаю, они считали, что опера слишком фривольна.

Синклер решил про себя, что обязательно купит свободную ложу.

— Итак, они считали оперу фривольной, тогда я не понимаю, что могло убедить их позволить мне быть с тобой.

Ее лицо помрачнело.

— Они думали, что и я тоже слишком фривольна.

Он пожал ее руку.

— Это их ошибка и их потеря, а для меня неплохое приобретение.

— Я продолжаю поражаться твоим хорошим чертам, — задумчиво сказала Виктория, и ее глаза заискрились.

Если она не согласится провести эту ночь с ним, придется выбить дверь в ее спальню, подумал Син.

— А я продолжаю изумляться, что у меня, оказывается, есть хорошие черты.

У подножия широкой лестницы Августа остановилась, дожидаясь их.

— Вы придете завтра к обеду? — Она должно быть, заметила колебание в его глазах, поэтому повернулась к Виктории, прежде чем маркиз успел дать ответ. — Я слышала, у вас талант рассаживать гостей, дорогая.

— Кто вам это сказал?

— Леди Чилтон. — Августа улыбнулась. — Я поддерживаю фонд помощи детям-сиротам.

Две дамы немедленно начали болтать о благотворительных делах, пока Кит рассказывал брату о бегах, которые собирался посетить, а Син мысленно раздевал свою жену. Когда он наконец сумел разъединить двух женщин, то кротко пожелал доброго вечера родственникам и вместе с Викторией направился к поджидавшему их экипажу.

— Здесь жуткая давка. Мне понадобится несколько минут, чтобы выбраться отсюда, — сообщил кучер.

Син кивнул:

— Не спеши, Гиббс. Мы никуда не торопимся.

Кучер и сопровождавший их лакей взглянули друг на друга, и маркиз перехватил их понимающую усмешку. На случай, если они угадали его намерения, он запер дверцы на хрупкую задвижку.

— Что ты делаешь? — спросила Виктория, расстегивая перчатки.

— Позволь мне. — Он завладел ее рукой и, медленно расстегнув маленькую пуговку, стянул перчатку с ее пальцев.

Виктория покраснела.

— В карете?

— Да. Именно в карете.

— Но… они не узнают? — Она жестом указала на козлы кучера.

— Возможно. — Наклонившись, он расстегнул застежку ее накидки, и она соскользнула на сиденье.

— Но…

— Поцелуй меня. — Син притянул ее к себе. Виктория упала на сиденье, встречая его рот с такой страстью, что он начал думать, будто это ему снится.

Его охватило горячее, неудержимое желание. Когда их губы слились в поцелуе, она начала расстегивать на нем жилет, испытывая тот же голод по нему, как он — по ней. Застонав, она стянула с него фрак, и он, прикрыв ее руки своими, положил их себе на грудь.

— Не надо делать это здесь. — Маркиз заключил ее в объятия и ловко расстегнул несколько верхних пуговок сзади. Потянув вперед ставшее свободным платье, он нагнул голову и овладел ее грудью, лаская сосок губами и языком.

Виктория выгнулась в его руках, прижимаясь к нему, задыхаясь от страсти. Его плоть уже затвердела к тому времени, как он обратил внимание на другую ее грудь. Посадив жену к себе на колени, он собрал в руках тяжелые юбки и поднял их. Она тут же поняла, чего он хочет, и наклонилась, чтобы расстегнуть лосины и дать ему свободу. С низким гортанным звуком и он помог ей принять нужное положение, застонал и начал двигаться вместе с ней.

— Так? — Она часто и тяжело дышала, ритмично приподнимаясь и опускаясь.

— Так, — поощрил он ее. — Ты учишься очень быстро.

Она снова поднялась и опустилась, пристально наблюдая полуприкрытыми блестящими глазами за его лицом.

— А есть другие пути… делать это? Другие способы, чтобы нам быть вместе?

— Их десятки.

Виктория снова горячо поцеловала его.

— Я хочу, чтобы ты показал мне все, — задыхаясь, произнесла она.

— Непременно. — Маркиз снова застонал, поднимая свои бедра ей навстречу и моля Бога дать ему достаточно долгую жизнь, чтобы еще и еще предаваться этому наслаждению.

Виктория открыла глаза. Ее голова лежала на обнаженной груди Синклера, которая мягко поднималась и опускалась от его спокойного дыхания. Она могла слышать приглушенное, медленное и ровное биение его сердца.

Солнечный свет пробивался сквозь щели тяжелых зеленых штор, падая на подножие кровати словно длинные тонкие нити драгоценного золота. Их одежда все еще лежала на полу, куда они ее сбросили, а Лорд Бэгглс, свернувшись, спал в кресле возле камина. Она даже не поняла, как он проскользнул в комнату.

Виктория чувствовала себя слишком удовлетворенной, и ей было так уютно, что не хотелось двигаться, однако, немного повернув голову, она смогла увидеть открытую дверь гардеробной между двумя спальнями.

— Что это? — лениво спросил Син. Виктория подняла голову.

— Что ты имеешь в виду?

Он показал наверх:

— Там.

Перевернувшись в его руках, она смогла увидеть маленького серого попугая, сидящего на спинке кровати.

— Это Мунго-Парк.

— Мунго-Парк. В честь путешественника?

— Да. Он однажды залетел на кухню и выглядел очень истощенным. Кухарка хотела запечь его в пироге, но я категорически не согласилась.

— Сколько времени он находился здесь?

— Синклер, это так приятно, — произнес Мунго-Парк голосом хозяйки.

— О нет!.. — Она пронзительно вскрикнула, в смущении пряча лицо на широкой груди мужа.

Син рассмеялся.