Встреча выпускников

Да, хорошенькое дело! Именно то, что способно нанести самый страшный ущерб университетским дамам — не только в Оксфорде, но и повсюду. Конечно, в любом сообществе всегда был риск предоставить кров какому-то нежелательному элементу, но очевидно, что родители не захотят послать своих молодых и невинных чад в места, где процветают неподконтрольные психические нарушения. Даже если эта кампания с анонимками не приведёт ни к каким явным бедствиям (а никогда не знаешь, кто может оказаться виновным), очевидно, что публичное мытьё грязного белья не могло принести Шрусбери пользу. Потому что, хотя девять десятых грязи могло быть брошено наугад, оставшаяся десятая вполне могла бы быть, и обычно была, извлечена со дна колодца правды, и способна нанести удар.

Кому это известно лучше, чем ей? Она криво улыбнулась письму декана. «Преимущество вашего опыта», да уж, действительно. Слова были написаны, конечно, в самой прекрасной невинности и без подозрений, что они могут заставить клячу взбрыкнуть.[35] Самой мисс Мартин никогда и в голову бы не пришло в письме оскорбить человека, который был оправдан в убийстве, и ей несомненно никогда не приходило в голову, что попросить у печально известной мисс Вейн совета о том, как иметь дело с вещами такого рода, означало говорить о верёвке в доме повешенного. Это был просто случай некой бестактности не от мира сего, к которой склонны образованные и заточенные в монастырь женщины. Декан пришла бы в ужас, поняв, что Харриет была последним человеком, к милосердию которого следовало обращаться в этом вопросе, и что даже в самом Оксфорде, в самом колледже Шрусбери…

В самом колледже Шрусбери: на встрече выпускников. В этом всё дело. Письмо, которое она нашла в своем рукаве, было положено туда в колледже Шрусбери и на встрече выпускников. И не только это: был рисунок, который она подняла во дворике. Был ли один из них или оба частью только её собственной несчастной ссоры с миром? Или же они непосредственно связаны с последующей вспышкой в колледже? Казалось маловероятным, что в Шрусбери нашли себе прибежище два маньяка с грязными помыслами и в такой быстрой последовательности. Но если эти два сумасшедших были одним и тем же сумасшедшим, то выводы были тревожными, а сама она должна любой ценой вмешаться и по меньшей мере рассказать всё, что знает. Бывают моменты, когда все личные отношения необходимо отбросить в интересах общественного блага, и, похоже, что это был один из таких моментов.

Неохотно она подошла к телефону и заказала разговор с Оксфордом. Пока ждала соединения, она обдумывала вопрос под этим новым углом зрения. Декан не сообщила подробностей о письмах за исключением того, что в них выражалось недовольство преподавателями и что преступник, похоже, принадлежал к колледжу. Было достаточно естественно приписать вандализм студенткам, но ведь декан не знала того, что знала Харриет. Деформированный и подавляемый ум вполне склонен направить удар на себя. «Прокисшая девственность» — «неестественная жизнь» — «полусумасшедшие старые девы» —  «неутолённые аппетиты и подавляемые импульсы» — «нездоровая атмосфера», — она могла придумать целый набор эпитетов, вполне пригодных для того, чтобы пустить их в обращение. Было ли это тем самым, что жило в башне на холме? Не окажется ли, что в колледже творятся те же дела, что в башне леди Гофолии в «Шаловливом Ветру»,[36] — доме разочарования, извращённости и безумия? «Если око твоё будет чисто, то и всё тело твоё будет светло»,[37] но неужели действительно возможно иметь одно такое око? «А что поделать с людьми, у которых, к несчастью,  есть и мозги, и сердце?» Для них, вероятно, потребно стереоскопическое видение, — а для кого это не так? (Это было глупой игрой слов, но что-то в ней скрывалось.) Ну, а как выбрать единственный правильный образ жизни? Нужно ли, в конце концов, искать компромисс, просто чтобы не сойти с ума? Тогда каждый был бы обречён на вечную жалкую внутреннюю войну, сопровождаемую  сбивающим с толку грохотом и одеждами, обагрёнными кровью, — и  она мрачно перешла к размышлениям об обычных последствиях войн, таких как девальвация, снижение эффективности и шаткость правительства.

В этот момент Оксфорд ответил голосом декана, кажущимся очень возбуждённым. Харриет, после поспешного отречения от всех талантов к практической детективной работе, выразила беспокойство и сочувствие, а затем задала вопрос, который для неё имел главное значение.

— Как написаны письма?

— О, в этом главная трудность. Их в основном составляют, наклеивая буквы из газет. Поэтому нет почерка, который можно было бы идентифицировать.

Это, казалось, решало дело: не было никаких двух анонимных корреспондентов, а только один. Очень хорошо, тогда:

— Они просто непристойные или оскорбительные и угрожающие тоже?

— Всё вместе. Обзывают людей такими словами, которые бедная мисс Лидгейт даже не знает, — для неё худшим клеймом является «трагедия Реставрации», которым она награждает и нарушителя общественного спокойствия, и висельника.

Тогда башня была башней леди Гофолии.