Встреча выпускников

— Питер, — сказала Харриет, серьёзно посмотрев на него, — надеюсь, вы хвастаетесь.

— Наверное, да, — сказал он, надавливая тяжёлой печатью на сургуч. — Каждый петух поёт про свою навозную кучу. — Его усмешка была наполовину обиженная, наполовину оправдывающаяся. — Я ненавижу, когда надо мной нависает верзила-студент и заставляет меня почувствовать мой возраст.

20

Поскольку, если говорить одним словом, зависть — это не что иное, как, tristitia de bonis alienis, печаль из-за того, что хорошо другому, сейчас, в прошлом или в будущем, и gaudium de adversis, радость от его несчастий… Это распространенное заболевание, и для нас почти естественно, как утверждает Тацит, завидовать процветанию другого человека.

Роберт Бертон

Считается, что любовь и кашель невозможно скрыть. Также нелегко скрыть тридцать две нестандартные шахматные фигуры из слоновой кости, если только их нынешний владелец не настолько жесток, чтобы оставить их спелёнутыми в их первородной одежде из  упаковочного материала и похоронить внутри шести граней деревянного саркофага. Что пользы приобрести мечту сердца, если нельзя её брать в руки и торжествовать, показывать друзьям и собирать жатву из зависти и восхищения? Независимо от того, какие нескромные выводы могли бы быть сделаны о дарителе — а, в конце концов, какое их собачье дело? — Харриет чувствовала, что просто обязана показать подарок, чтобы самой не взорваться от переполнявших эмоций.

Соответственно, она сделала непроницаемое лицо, открыто повела свою армию в профессорскую после трапезы в Холле и расставила фигуры на столе с нетерпеливой помощью донов.

— Но где вы собираетесь их держать? — спросила декан, когда все достаточно покудахтали по поводу тонкостей работы и по очереди перещупали гнезда концентрических сфер. — Невозможно просто оставить их в коробке. Посмотрите на эти хрупкие маленькие копья и королевские короны. Их нужно поместить в витрину.

— Я знаю, — согласилась Харриет. — Это очень на меня похоже — захотеть чего-то абсолютно невыполнимого. Мне придётся их все запаковать снова.

— Но тогда, — возразила мисс Чилперик, — вы не сможете смотреть на них. Уверена, если бы они были моими, я не смогла бы отвести от них взгляд ни на мгновение.

— Вы можете взять стеклянный контейнер, если хотите, — сказала мисс Эдвардс. — Из лекционной комнаты для естественных наук.

— То, что нужно, — согласилась мисс Лидгейт. — Но что об условиях дара? Я имею в виду, эти контейнеры…

— О, чёртов дар! — воскликнула декан. — Конечно же, можно позаимствовать вещь на неделю или две. Мы можем переместить некоторые из этих отвратительных геологических образцов и перенести один из маленьких контейнеров в вашу комнату.

— Вне всякого сомнения  — заявила мисс Эдвардс. — Я прослежу.

— Спасибо, — сказала Харриет, — это будет прекрасно.

— Разве вам не хочется поиграть в эту новую игрушку? — спросила мисс Аллисон. — Лорд Питер играет в шахматы?

— Не знаю, — сказала Харриет. — Я сама не слишком хороший игрок. Я просто влюбилась в фигуры.

— Ладно, — любезно сказала мисс де Вайн, — давайте сыграем. Они настолько красивы, это было бы жаль не воспользоваться ими.

— Но думаю, вы разделаете меня в пух и прах.

— О, сыграйте, пожалуйста! — сентиментально воскликнула мисс Шоу. — Только подумайте, как они, должно быть, истосковались по жизни и движению после столь долгого прозябания в витрине.

— Я дам вам пешку, — предложила мисс де Вайн.

Даже при таком преимуществе Харриет потерпела три оскорбительных поражения подряд: во-первых, потому что была всего лишь слабым игроком; во-вторых, потому что она с трудом помнила, какая фигура какой соответствует в этом наборе; в-третьих, потому что страдание от расставания во время свирепой атаки с вооруженным воином, скачущим конем и целой гроздью шариков из слоновой кости было таково, что она едва могла поставить на битое поле даже пешку. Мисс де Вайн, с прекрасным хладнокровием примиряющаяся с исчезновением даже всадника с мечом или слона, несущего на спине полную корзину воинов, вскоре заперла беспомощного короля Харриет среди его собственных защитников. И при этом игра не стала легче или приятней для более слабой стороны под ироническим оком мисс Хилльярд, которая, объявив, что шахматы — это самая утомительная игра в мире, всё же не ушла, чтобы продолжить работу, а сидела, уставившись на доску, как будто очарованная, и (что было значительно хуже) вертела в руках съеденные фигуры, отчего Харриет, опасающаяся, что она их уронит, всё время отвлекалась.