Встреча в Пассаже д'Анфер

— Это — или ничего, — поставил он ультиматум.

Дети вполголоса посовещались.

— Идет, — сказал мальчик.

Обмен произошел в мгновение ока, и Жозеф вдруг понял, что пожертвовал памятью об отце ради мятого клочка бумаги.

«Маленькие негодники! — пробормотал он. — Да здесь только обрывок! И все же это, возможно, даст нам недостающее звено в цепочке. Интересно, соизволит ли дорогой Виктор оценить мою жертву?»

От письма сохранилась лишь часть:

Месье,

Вам необходимо явиться в пассаж д’Анфер, 20 и обратиться к месье Грандену…

— Вы молодец, Жозеф! Жаль, конечно, что мы не можем прочитать письмо полностью, но теперь я точно знаю, мы на верном пути, — прошептал Виктор, когда Жозеф вручил ему свой трофей в подвале книжного магазина.

Жозеф чуть не задохнулся от возмущения:

— Ах, вот как! Вы меня просто используете, а вся слава достанется вам! Да я при вас, как в штрафной роте! — И он запел:

В штрафной роте мы маршируем,
И нельзя отставать;
Когда разводящий кричит: «Чётче шаг!»
Надо маршировать…[114]

— Ничего подобного, мы ведем расследование на равных.

— Я продрог до костей, может быть, теперь слягу или даже умру, а вы будете почивать на лаврах! Имейте в виду, в случае моей смерти вам придется взять на себя заботу о моих жене и дочери!

— Уймитесь, Жозеф, у меня нет времени петь вам дифирамбы. Повторяю еще раз: мы действуем сообща. И, благодаря вам, расследование продвигается. Ведь мне передали послание, предназначенное Максансу Вине, и это тоже приглашение в пассаж д’Анфер к служащему нотариальной конторы Грандену.

— Вот как?! Значит, всех их связывает какое-то наследство! Я должен немедленно это записать. — Жозеф похлопал себя по карманам и побледнел. — Мой блокнот! Я потерял его! Это катастрофа!

— Когда вы в последний раз держали его в руках?

— Не помню… Ах да, вчера вечером! Меня позвала Айрис, и я… Вот черт, я забыл его на прилавке! Только бы он был там…

Он со всех ног бросился наверх, в лавку. Кэндзи сидел за своим столом, Симеон Дельма расставлял на полках тома «Человеческой комедии». Жозеф с непринужденным видом скользнул за прилавок, и из его груди вырвался вздох облегчения — драгоценный черный молескин лежал под стопкой бумаг. Он поспешно сунул его в карман, не заметив насмешливого взгляда Кэндзи.

Солнце, казалось, решило все же наведаться в столицу, чтобы доказать парижанам, что не оставляет их своим вниманием. Виктор слез с велосипеда. После ремонта тот был, конечно, уже не так хорош, как прежде, и по улице Клиши Виктору пришлось идти пешком, толкая велосипед перед собой.

На тротуаре перед домом номер 24 толпились люди. Виктор прислонил велосипед к стене, присел на корточки, делая вид, что проверяет, как работают педали, и прислушался.

— Ох, уж эти артисты! Это настоящее бедствие для приличного дома! — воскликнула невысокая женщина в вязаной шали. — Ходят туда-сюда, пачкают лестницу, а ведь на улице постоянно идет дождь! Заявляются после полуночи, а ты им дверь открывай! К примеру, прошлой ночью этот писака с пятого этажа, ты помнишь его, Зефирен?

— Конечно, — подтвердил усатый мужчина в зеленоватой кепке. — Они вечно не дают нам спать, мы с Титиной просто валимся с ног от усталости! Да-а, скажу я вам! Раньше это был приличный дом, но потом большинство наших жильцов переехали в более престижные кварталы, и тут поселились всякие голодранцы!

— Это точно! — горячо поддержал его сторож из парка, бывший вояка с пустым рукавом куртки, приколотым к плечу английской булавкой. — Мы вынуждены жить рядом со шлюхами и бездельниками! У них есть обе руки, но они ни черта не делают! А вот я, месье Плюше, по-прежнему служу родине, хотя пострадал, исполняя свой гражданский долг!

— Ну да, месье Жоблен, почти все поступили так же.

— Ну да, кроме тех, кто ни в армии служить не хочет, ни работать! Мой отец умер, месье Плюше, в сорок три года. Нас у него было пятеро, и без лишней скромности скажу, все выросли порядочными людьми. Теперь такого не бывает…

— Вы правы, месье Жоблен, — согласилась пожилая женщина, дергая таксу за поводок. — Нынче в газетах твердят, что Франции нужны дети. Увы, у меня их нет, зато есть мой Фенуйяр, с ним мне не так одиноко.

— У вас славный пес, — заметил месье Жоблен. — А вот и наша Амеде! Привет, ты принесла мою пенсию?

— Привет честной компании. Нет, Жоблен, я не принесла тебе пенсию, зато у меня есть письмо для вас, мадам Альфонзина.

Мадам Плюше поспешно распечатала конверт, воскликнула «О!», и ее лицо озарила улыбка.

— Это от мадемуазель Иды, она не забыла про нас, Зефирен.

— Фенуйяр, прекрати, глупая собака, ты же удавишься! — закричала пожилая женщина. — Можно мне тоже посмотреть, мадам Плюше?

Обе с восторгом разглядывали программку казино в Сермез-ле-Бен.