Встреча в Пассаже д'Анфер

Издав протяжный гудок, поезд тронулся, оставив Виктора и еще нескольких пассажиров на платформе под проливным дождем. Все бегом бросились к зданию вокзала. Виктор поинтересовался у служащего, как ему попасть в замок Буа-Жоли. Тот снял фуражку и долго чесал в затылке прежде чем изрек:

— Папаша Граффар.

Виктору пришлось подождать еще некоторое время, пока паренек со станции сбегал предупредить папашу Граффара о том, что его дожидается клиент.

Наконец, потрепанный шарабан, [87]запряженный не менее древней, чем он сам, клячей, остановился у края платформы. Папаша Граффар, совершенно седой, но довольно бодрый старик, выслушал адрес и лениво взмахнул кнутом. Лошадь двинулась, и вскоре Виктор увидел безлюдную, утопавшую в грязи деревеньку. Он порадовался, что захватил с собой зонт, в противном случае, сидя рядом с кучером в открытой повозке, вымок бы до последней нитки.

Чуть меньше чем через полчаса шарабан остановился у незапертых ворот.

— С вас двадцать су, — произнес папаша Граффар, молчавший всю дорогу.

— Я хотел бы нанять вас на целый день, если возможно. Назначьте цену.

После долгого раздумья кучер потребовал сто су. Виктор согласился.

— Подождите меня, я не знаю, сколько времени мне придется там провести, а потом поедем в Сен-Ле-Таверни, [88]где я сяду на обратный поезд.

Он прошел через парк по аллее с фруктовыми деревьями по обеим сторонам. Справа, у невысокой стены, теснились решетчатые вольеры с собаками. Они разноголосым лаем встретили появление чужака. Виктора поразило их количество.

Перспектива путешествия в замок Гюго Мальпера и сама по себе не слишком воодушевляла Виктора, в довершение ко всему у него с самого утра разболелась голова. И неудивительно, ведь ему всю ночь снились кошмары. Тем не менее, в восемь утра он позвонил в лавку и сообщил Жозефу, что отправляется в Домон, попросив придумать что-нибудь, чтобы объяснить его отсутствие Кэндзи. «Телефон — замечательное изобретение, и главное его достоинство в том, что можно оборвать разговор, не слушая возражений собеседника», — подумал Виктор, вешая трубку.

Он подивился на замок, построенный словно по проекту Безумного Шляпника из сказки Льюиса Кэролла, и позвонил в дверь. Ему открыла широкоплечая женщина лет пятидесяти с некрасивым лицом. Но Виктор угадал в ней одну из тех, у кого под неприглядной внешностью скрывается добрая душа. Он назвался далеким родственником месье Мальпера, с которым желал бы обсудить семейные дела.

— Добрый день, месье, меня зовут мадам Бонефон. Хозяин уехал на рассвете. Анри запряг двух лошадей в его ландо, [89]и они помчались к знакомому ветеринару, который живет в Медоне. Если бедная Пишетта умрет, это разобьет хозяину сердце!

— Речь идет об одной из собак?

— Любимой! Пишетта принадлежала раньше маленькой дочке бакалейщика, бедную собаку зацепило шальной пулей на охоте. Бакалейщик отдал ее месье Мальперу, которого прозвали у нас Покровителем псов. Теперь Пишетта, конечно, чересчур растолстела, и с годами это только усугубляется, потому что хозяин балует ее сладостями. А вчера вечером ее укусил хорек! Рана глубокая, остается надеяться, что она не воспалится! Месье Мальпер — славный человек, но когда дело касается собак, теряет голову!

— Давно вы у него служите?

— Четыре года. Работы тут полно, а я управляюсь практически одна. У меня всего две руки, так что отдыхать мне некогда. Кормит собак Анри, сын конюха, а я целыми днями готовлю: у нас ведь их три десятка, да и люди тоже есть хотят!

— Гюго упоминал в письмах про нескольких собак, но я не подозревал, что у него целая свора.

— Свора бездельников, скажу я вам! Бездомные бродяги, жертвы судьбы. Да что это я — чешу языком, а вы совсем продрогли. Входите же, погрейтесь у меня на кухне.

Виктор принял приглашение с удовольствием. На плите в котелке булькало какое-то варево из овощей и мяса, и ему не хотелось думать о том, кому именно — двуногим или четвероногим обитателям поместья оно предназначалось. Помешав в котелке поварешкой, мадам Бонефон продолжила, явно радуясь тому, что есть кому ее выслушать:

— Если бы какой-нибудь литератор захотел написать про хозяина, ему было бы чем заполнить страницы. Первую собаку, которую месье Мальпер приютил, он назвал Эмилем, и я часто слышу от него это имя. Потом он подобрал тощую легавую и борзую со следами побоев на спине. Как люди жестоки! Тогда хозяин и отвел часть парка под псарню. Чтобы не мучиться, придумывая клички своим питомцам, он давал им имена из книжек.

Мадам Бонефон склонилась над котелком, и Виктор изумился, как ее не стошнило от доносящегося оттуда запаха.

— Но у меня все имена записаны. Каждому году соответствует буква алфавита. В семьдесят третьем у нас появились Аякс и Ариадна, на следующий год Бомарше и Босси, потом Декарт и Даная… Последним к нам попал кокер-спаниель, он слонялся весной по дороге де Фон. Держу пари, вы ни за что не угадаете его кличку!

— Как вы думаете, когда месье Мальпер вернется домой? — отважился спросить Виктор, подавив приступ тошноты.