Встреча на деревенской улице

— Мною недовольны? Кто на доске-то Почета был весной?

— Был да сплыл. Теперь я буду!

— Значит, решила на посмех людям выставить? Больше не поедешь на покос — вот тебе мое слово!

— Да как же так, если я приказом зачислена?

— Как зачислили, так и отчислят. А иначе, гляди, и дом пополам!

— Ох уж только этим-то не стращай. Пьяниц-то не очень в судах любят. Так что еще неизвестно, кому дом останется. А за то, что мне такие обидные условия ставишь, я с тебя потребую. Пусть будет по-твоему, уйду из бригады, но только чтоб больше не видала тебя с работы пьяным. Как заявишься таким, тогда уж бесповоротно уйду в бригаду.

Михаил закурил. И раз от разу затягивался все глубже и глубже, так что даже закашлялся. Смял окурок. Шумно втянул в себя воздух.

— Это что ж, значит, и не выпей? — наконец глухо сказал он, недобро глянув на жену.

— Почему же не выпить? На то праздники. Можно и выпить, но не каждый же день.

— Праздник... Какие у нас праздники. Летом-то и не до них. Да хоть той же и весной, осенью.

— Ну и летом бывают. Петров день. Да и после бани можно. Да и так уж, если Нина с Костей приедут. Почему ж с зятем не выпить. Не бойсь, не отвыкнешь.

— О, черт! — поскреб в голове Михаил. — Ну, ладно... Иди к бабам-то, поди-ка ждут.

— Ну да, плевала я на это винище. Если ты ограничил, так чего ж мне ходить. Мне и с тобой ой как хорошо!

— Ишь ты, — крутнул головой Михаил и впервые улыбнулся. — Ну, тогда давай хоть чаю попьем, что ли...

— Ой, да я сейчас, — метнулась к газовой плите Екатерина, — сейчас я. — И радовалась, как это она ловко насчет складчины-то придумала. Вот уж ловко, так ловко!

Не поручусь, что Михаил стал после этой истории трезвенником, но все же... все же...

 

1977

СОСЕДИ

— Здорово, соседка!

— Здравствуй, сосед!

— Как живешь?

— Все так же.

— Хорошо или худо?

— И так и так.

— Ишь ты как умеешь, а у меня не выходит.

— А как же у тебя?

— А у меня только хорошо.

— Молодец ты!

— Ага, так все говорят.

Он подходил к ней ближе — теперь их разделял только штакетный забор — и глядел в ее веселые, с лукавыми всплесками, темные глаза.

— Черт, надо же такие глаза устроить!

— Нравятся?

— Спрашиваешь... Нет, что ни говори, а не такого тебе надо мужа, как Санька...

— Да и тебе не мешало бы покрасивше, чем твоя.

— Тоже верно. А чего ж сделаешь. Не переиграешь.

— Да уж, теперь не переиграешь...

Им нравилось вот так, с полунамеками на что-то свое, близкое, только им доступное, перебрасываться словами и игриво поглядывать друг на друга, зная, что за этим ничего большего не стоит.

Их дома были рядом. В одном жили Листовы — это он, Михаил, с семьей: жена и двое ребят. В другом Парамоновы — это она, Ирина, с мужем и маленькой дочкой. Александр Парамонов — ее муж — был мужик старательный, но, как говорится, таким, как он, уже на роду было написано добывать все собственным хребтом. Ничего даром с неба не падало. Но он не роптал на судьбу, и глаз его не косел от зависти. Больше того, был доволен своей жизнью. Дом поставил не хуже, чем у других. И в доме все как надо. И телевизор, и сервант, и торшер такой, какой захотела Ирина, ну и все остальное в соответствии. Ни от какой работы он не отказывался, будь хоть и в выходные. Ходил с «Дружбой» пилить дрова у поселковых, ставил дачникам заборы, не отказывался и рыть колодцы. И всегда был рад, когда Ирина, деловито слюня пальцы, старательно пересчитывала деньги и морщила невысоконький лоб, рассуждая, как лучше их израсходовать. Работа в кочегарке не очень обеспечивала семью, потому и рад был Парамонов любому побочному заработку.

Другое дело Михаил Листов. Этому многое именно с неба падало. То какой-нибудь дачник продавал дом, и ведь обязательно надо было ему сунуться не к кому-нибудь, а к Михаилу за посредничеством, и Михаил находил покупателя и получал «комиссионные» и с покупателя и с дачника. То его брали на отстрел лосей, и он тащил домой полтуши дармового мяса. То какой-то нерадивый шофер растрясет кирпич на шоссе, и Михаил тут как тут на своем самосвале, и, глядишь, сотня-другая кирпичей уже дома. Нужны — по хозяйству пустит, не надо — загонит. Да, кому как повезет. Но оба спали спокойно. Александр Парамонов потому, что на чужое не зарился и знал — никто пальцем не ткнет. Михаил же Листов потому, что ему было наплевать, хоть бы и ткнули.

Так и жили.

Здоровались через забор. Иногда словом-другим перекинутся, но и то редко. Александру было всегда некогда. Михаил же не очень-то уважал соседа, так что к разговорам с ним не был расположен. И жены их — Ирина и Ксения — не дружили. Ксения, как и ее сосед, была всегда занята по дому, на работе, с детьми, так что ей было не до болтовни. Но Михаил и Ирина любили перекинуться словцом, и всегда это сопровождалось игривыми улыбочками, шутливыми намеками, довольно ясной недоговоренностью, и однажды кончилось тем, к чему, собственно, с самого начала повела их игра.

Это было в праздник, под вечер.

Михаил Листов только что вернулся из гостей. Настроение у него было самое благодушное и игривое. От нечего делать вышел во двор и тут увидал Ирину, в ее дворе. Подошел к забору.