«Вставайте, братья русские!» Быть или не быть

Князь Александр, прежде чем уйти из Новгорода, заключил новый ряд[12] с новгородцами, по которому Великий Новгород обязался в согласии с «числом» платить «выход». Наместником в Новгороде он оставил своего шестилетнего сына Димитрия. Старший же сын Василий был схвачен в Пскове и в цепях привезен в Суздаль. Суд великого князя владимирского был суров: воеводу Александра, возглавлявшего дружину князя Василия, обезглавить, самого же князя изгнать из владимиро-суздальских земель до скончания века. Василий больше так и не появится во Владимире и умрет в Суздале, в безвестности и забвении, в возрасте тридцати одного года.

БОГОМОЛЬЕ

1

Расправа над новгородцами тяготила князя Александра. Скольких детей он осиротил, скольких жен сделал вдовами… Кому они теперь без кормильца нужны, многие по миру пойдут… Но даже осознание необходимости этого шага не ослабляло боли душевной. Перед тем как отдать приказ своим дружинникам, он сказал: «Не жалеть никого! Кровь убиенных на мне, с меня спрос!»

Дружина верила в князя, дружина верила князю и потому действовала сурово, кровью залив бунтовавший город.

Во Владимир ехать не хотелось. Там снова плач, стенания по убиенным на улицах Новгорода дружинникам, а оных легло немало. И Александр решил ехать в Ростов. С женой, сыном и домочадцами весной 1259 года он направился в город, почти не пострадавший от татаро-монгольского нашествия и ставший родовым гнездом для Мономашичей. Здесь жила старшая в роду княгиня Мария Михайловна. Коротали век вдовы князей-страстотерпцев — Василия Константиновича ростовского и Константина Всеволодовича ярославского. Здесь жили верные единомышленники и помощники великого князя Александра в делах его — князья Глеб и Борис Васильковичи. Оба ростовских князя были умны, сдержанны, интересные собеседники, ибо немало времени проводили за книгами и свитками в харатейной — гордости деда князя Константина Всеволодовича и отца князя Василька Константиновича, а главное, открыты и хлебосольны. Там же, в Ростове, окормлял паству епископ Кирилл, с которым Александра немалое связывало. Владыка все поймет, утешит, простит. Именно в утешении нуждался сейчас Александр Невский больше всего.

Великий князь стремился поспеть в Ростов к Вербному воскресенью, но весенняя распутица, хлябь не позволила ему свершить задуманное. Потому приехал позже, о чем немало сожалел.

На суздальской дороге великокняжеское семейство встречали епископ Кирилл с клиром, князья Борис Василькович и Дмитрий Борисович, вдовствующая княгиня Марина, а также любопытствующие ростовчане. Как же, не каждый день посещает Ростов великий князь владимирский!

Встав под благословение, Александр чуть слышно сказал:

— Владыка! Грешен я. Дело миром в Новугороде уладить не удалось. Кровь пролилась немалая.

— Ты молись, княже. Бог великодушен. Он простит.

— Для того и приехал, отче.

— Двери храма для тебя всегда открыты, княже. Иди, возблагодари Господа за то, что жив-здоров, что чада в здравии, что жена при тебе… А о делах потом.

Великий князь устремился в храм Успения Пресвятой Богородицы. За ним направились было князья Борис и Дмитрий, но владыка их остановил:

— Не надо мешать князю Александру говорить с Богом. Молитва в тишине да в одиночестве во благо.

Александр истово молился Спасу и Пресвятой Богородице. Горячие слова жгли душу и изливались слезами. Сколько времени прошло — не ведал, когда же вышел из храма, на дворе стояла ночь. На паперти сидели двое гридей с факелами. Увидев князя, они спешно поднялись, подобрались.

— Давно ждете? — спросил Александр одного из них.

— Не ведаю, государь.

2

На Святую Пасху, 12 апреля 1259 года, князь Александр не остался в Ростове. Шум праздника, ликования, застолья ему были не по душе, и он с княгиней Марией Михайловной, княгиней Мариной, князьями Глебом и Дмитрием, а также княгиней Дарьей Изяславной уехал в село Угожь, где в местной маленькой церкви Богоявления Господня предался молитве.

Лишь 3 мая великий князь с женой и сыном Андреем выехали из Ростова. Перед отъездом он зашел проститься с епископом Кириллом.

— Нашел ли ты облегчение душе своей? — спросил владыка, возложив крест на чело князя.

— Нет, отче! Видно, ношу принял не по силам. Умом понимаю, что иного пути не было и, не сломив норов новгородский силой, навлек бы на Русь новую беду. Хан своеволия новгородцам не простил бы. А они, когда идут походом, все сметают на своем пути. Но душа моя, она не приемлет оправданий… Закрою глаза и вижу новгородцев убиенных…

— Ты, князь Александр, не очерствел душой и боль людскую принимаешь близко к сердцу. Но ты — великий князь и поставлен над всеми управлять землей и людьми, на ней живущими. И не татарами поставлен, родом княжеским, десятками пращуров своих, что сидели на великокняжеском столе до тебя. Потому помни, что пролитая тобой кровь сотен новгородцев во благо тысячам, а суд Господен… Господь, он всеведущ и разберется во всем.

Возложив вторично серебряный крест на чело, владыка сказал:

— Именем Господа нашего благословляю тебя, раб Божий Александр! Будь здрав, живи долго, правь мудро!