Вспомнить, чтобы любить (СИ)

— Глеб, он… — кладу указательный палец на ее губы, чтобы замолчала. Она понимает.

— Я не пойду в столовую, но ты если хочешь иди. — я отсиживалась все перерывы в кабинетах и продолжаю делать также.

— Ты не можешь все время прятаться и тебе нужно кушать, ты посмотри, как похудела! И так была крохой, а сейчас совсем тростинка.

— Лиззи, — мы стоим в удаленном женском туалете, здесь почти никого никогда не бывает и сейчас нет, поэтому, когда дверь открывается, что чуть с петель не слетает, я вздрагиваю, но уже знаю кого увижу сейчас, — предательница.

— Прости меня, но ты потом мне еще спасибо скажешь за это. — и она убегает, оставив нас наедине.

Я все также стою к нему спиной, не поворачиваюсь, не могу, боюсь смотреть на него, боюсь, что увижу и не сдержусь, разрыдаюсь или брошусь к нему на шею.

Глеб тоже молчит.

Ну что ты молчишь?!

Чувствую, как меня со спины обнимают такие родные и любимые руки, оборачиваются вокруг талии как лиана. Зарывается волосы у шеи и шумно вдыхает и выдыхает.

Боже, почему так больно? Почему так жжет в груди?

Это невыносимо.

Это когда-нибудь прекратится? Станет легче?

Я не сдержалась, бесшумно плачу, закрываю лицо руками. Глеб разворачивает меня к себе лицом, берет мои руки в свои и целует каждый пальчик с такой нежностью, что я начинаю плакать еще сильнее. Берет мое лицо в свои руки и начинает губами собирать каждую слезинку.

Я умираю, медленно и мучительно, потому что мне нужно это все прекратить, но я не хочу, но и не могу его подпустить! Это убивает.

Сейчас, еще минутку и я уйду. Еще чуть-чуть, вспомнить тепло его рук, сладость его губ, теплое дыхание.

Глеб медленно и аккуратно начинает целовать уголок моих губ, постепенно передвигаясь в середину и вот он уже жадно впивается в мои губы, без церемоний проталкивает свой язык в мой рот. И я отвечаю на поцелуй, возможно он последний у нас. От этого становится еще больнее.

Мы целуемся как раненые животные, вымещая всю боль и тоску друг на друге, кусаемся до крови, а потом зализываем ранки. Но мне все мало. Не могу остановиться, пробираюсь к нему под такой же черный худи как у меня и касаюсь разгоряченной кожи на животе, от моего прикосновения он напрягается.

Глеб смелеет и повторяет за мной, его большие и крепкие руки обжигают кожу, гладят спину и живот. Он смелеет и сжимает мою грудь ладонями, сегодня я без верхнего белья.

Сжимает соски, я не сдерживаюсь и стону ему в рот. Мое слезы попадают на наши языки, и эта соленость словно горечь пробирается в каждый уголок. Глеб не прерывается и ничего не говорит, потому что скорее всего, если он остановится и скажет хоть слово, я приду в себя и все прекратится.

Последний поцелуй перерос в последнее сплетение тел. Пусть так, хочу почувствовать его еще раз.

Мой стон дает Глебу полный карт-бланш, и он его использует незамедлительно, без прелюдий и подготовки, но она и так не нужна, потому что мои трусики и так все мокрые, душа болит, а тело помнит и жаждет. Разворачивает меня к себе спиной, нагибает над подоконником, спускает мои штаны и трусики до колен, спускает свои и резко, одним толчком входит в меня до упора. Не двигается, прислонился к моему затылку и шумно дышит, крепко прижимает меня к себе, да так, что моим легким начинает не хватать воздуха, мы оба дрожим.

Глеб накрыл меня своим телом, одна рука сжимает грудь, вторая удерживает за бедра, он входит быстро и жестко, таранит глубоко, я чувствую каждую его венку, каждый бугорок, целует меня в шею, я знаю, что он ставит мне засосы, один за одним.

Глеб вымещает на мне все эмоции и чувства, что копились к нем всю эту неделю, меня распирает изнутри и я уже не могу сдерживать крики. Он закрывает мне рот совей ладонью, я впиваюсь в нее зубами и прокусываю до крови и слизываю ее, меня прошибает током, еще несколько резких толков и я кончаю с фейерверками в глазах и слезами на глазах.

Я так сильно его сжимаю, что стенками чувствую, как он увеличивается и пульсирует, он кончает следом за мной. Он также не сдерживает стон, его трясет и он еще крепче сжимает меня в своих объятиях. Я чувствую, как он вливает в меня свое семя, его так много, что она начинает вытекать, а он все кончает и кончает.

У обоих сердце сбивается с ритма, мы учащенно дышим, его член все еще во мне и это ощущается так прекрасно…

Некоторое время мы так и простояли пока не успокоились, я вырываюсь из рук, достаю салфетки, вытираю себя и протягиваю ему.

— Спасибо. — голос хриплый с дрожью.

— Это ничего не значит, Глеб.

— Детка…

— Не надо Глеб, не сейчас, дай мне время, мне нужно подумать обо всем и понять, что мне делать со своей жизнью, хорошо? Я очень тебя прошу! — на лице любимого гримаса боли, неужели ему действительно больно?

— Хорошо, — как-то легко соглашается, — но только ты будешь обедать с нами, как и раньше, обещаю к тебе не приставать, просто хочу знать, что с тобой все в порядке.

«Но со мной все не в порядке!» — хочется кричать.

— Я подумаю. А сейчас не мог бы ты оставить меня одну.