Вспомни о Флебе

Слова (имена); нужны слова.

Пока еще нет, но… что-то готово вывернуться наизнанку; место…

Что я ищу?

Разум.

Чей?

(Молчание.)

Чей?

(Молчание.)

Чей?..

(Молчание.)

(…Начни сначала…)

Слушай. Это шок. Ты получил удар, сильный удар. Это просто разновидность шока, и ты придешь в себя.

Ты – человек, играющий в игру (как и все мы)… – И все же что-то не так, хотя что-то одновременно добавлено и отсутствует. Подумай об этих роковых ошибках, подумай об этой разделяющейся клетке, той же самой и не той, о месте, вывернутом наизнанку, о пучке клеток, выворачивающихся наизнанку, похожих на рассеченный мозг (недремлющий, движущийся). Послушай кого-то, кто пытается говорить с тобой…

(Молчание.)

(Это из самой глубины ночи; обнаженный в пустыне; холодный, стонущий ветер – его единственная одежда; один в ледяной темноте под небом студеного обсидиана.) Кто это пытался говорить со мной? Разве я когда-нибудь слушал? Разве я когда-нибудь был кем-то, кроме себя самого, разве я когда-нибудь заботился о ком-то, кроме себя самого?

Личность есть плод ошибки, поэтому только процесс имеет ценность… Так кто же будет говорить от его имени?

Вой ветра, лишенный смысла, мокрота теплоты, отстойник надежды, распределяющий угасающее тепло его тела по черным небесам, растворяющий соленое пламя его жизни, леденящий до самых глубин, иссушающий и замедляющий. Он чувствует, что снова падает, он знает, что на сей раз яма глубже – там тишина и холод абсолютны и ни один голос не воскричит оттуда, даже этот.

(Вой, словно вой ветра:) Кому это взбрело в голову говорить со мной?

(Молчание.)

Кому это взбрело…

(Молчание.)

Кому?..

(Шепот:) Слушай: «Джинмоти с…»

…Бозлена-два.

Два. Кто-то сказал однажды. Это он – мутатор, он – ошибка, он – несовершенная копия.

Он играл в другую игру, не похожую на ту (но все же намеревался взять жизнь). Он наблюдал, он чувствовал то, что чувствовал другой, но чувствовал сильнее.

Хорза. Крейклин.

Теперь он знал. Игра была… Ущерб. Место было… миром, в котором ленту изначальной идеи вывернули наизнанку… орбиталище: Вавач. Разум в Мире Шкара. Ксоралундра. Бальведа. Культура (и, найдя свою ненависть, он вбил ее в стену ямы, как вбивают гвоздь для веревки).

Пролом в стене камеры, врывается вода, освобождается свет, сияние… ведущее к возрождению.

Тяжесть и холод и яркий, яркий свет…

…Черт. Ублюдки. Выкинул все на ветер из-за Бездны сомнения втройне… Волна унылой ярости затопила его, и что-то умерло.

Хорза сорвал непрочный с виду шлемофон. Он лежал, вздрагивая, на кресле, веки его залило гноем, глаза жгло, он диким взглядом смотрел на огни аудиториума и двух белых дерущихся животных – теперь они, полудохлые, свисали со своих трапеций. Он с трудом смежил веки, потом снова открыл их, убегая от темноты.

Бездна сомнения. Крейклина поразили карты, заставив усомниться в их подлинности. По характеру Крейклиновых мыслей, воспринятых Хорзой перед тем, как он снял шлемофон, мутатор полагал, что Крейклин не слишком поражен воздействием на него, скорее просто дезориентирован. Атака выбила Крейклина из колеи ровно настолько, чтобы он сдал карты в этой партии, – а большего его противникам и не требовалось. Крейклина вышибли из игры.

Воздействие на него, на Хорзу, который пытался быть Крейклином, зная, что никакой он не Крейклин, оказалось куда как сильнее. Так оно и должно было быть. С любым мутатором случилось бы то же самое, наверняка…

Дрожь стала спадать. Он сел и скинул ноги с дивана. Пора двигаться. Уходит Крейклин – значит, нужно уходить и ему.

Соберись-ка, старина, возьми себя в руки.

Он посмотрел на игровой стол. Победу в партии одержала плоскогрудая женщина. Крейклин смотрел, как она сгребает выигрыш; его ремни были уже отстегнуты. На пути с арены Крейклин прошел мимо обмякшего, все еще теплого тела его последней Жизни, которую отвязывали от стула.

Он пнул мертвеца. Зрители неодобрительно засвистели.

Хорза встал, повернулся и уткнулся в чье-то твердое, неподатливое тело.