Прошло тринадцать лет, а я так и не поняла что такое любовь. Я переживала любовь, но разве любовь может причинять боль? Я любила, знала что была любима, и где я сейчас? На вопрос «что такое любовь?», я так и не получила ответа. Память странная штука. Мне было четыре года, а я все помню этот разговор со своей тетей. Тогда я хотела вырасти и понять. Теперь не хочу. Познав это чувство, я поняла только одно. Граница меду раем и адом намного тоньше, чем мы думаем. Одного вздоха достаточно чтобы поменять все.
Утро встретило меня пасмурно. Я вглядывалась в пепельного цвета потолок, и размышляла. Вообще у меня теперь много времени чтобы подумать. Мысли отгоняют меня от дум по поводу его смерти. Как же я благодарна, что здесь нет зеркалов. С недавних времен я не переносила свое отражение. Мне все казалось что оттуда на меня смотрит убийца. Страшнее всего — это ненавидеть себя самого. Как там говорят? «Полюби себя, и окружающие потянуться к тебе»? Невозможно полюбить того, кто не смог сберечь то, что у него было.
— Добрый день Анна. — в палату зашла Светлана Борисовна. Ее внешний вид не менялся. Все те же очки, белый халат, короткая стрижка.
— Проваливай. — из последних сил крикнула я.
— Я вижу ты сегодня в прекрасном настроении. Как прошла первая ночь? — она поставила стул рядом с моей кроватью. — Мне сказали что у тебя был приступ.
— Не помню. — всматриваясь в потолок произнесла я.
— У нас не получится нормального разговора, потому что сейчас вас поведут на завтрак. — она посмотрела на часы на своей руке.
— Я не голодна.
— Тебе придется есть. Ты не на курорт попала, здесь другие правила. Чем раньше ты это поймешь, тем проще тебе будет.
— Проще для кого? — я перевожу свой взгляд на нее.
— В первую очередь для тебя. — мне не хотелось спорить. У вас бывало чувство что жизнь, буквально, покидает вас? Просто не хочется жить. Хочется уединения и покоя. Я слишком устала. В палату заходит молодая женщина в белом халате и косынке, под которой прячется кипа светлых волос. У нее чистые голубые глаза, и мягкие черты лица.
— Завтрак. — проговорила она скорее Светлане Борисовне, чем мне.
— Хорошо. Аня, ты пойдешь сама или…?
— Сама. — я отодвигаю одеяло. На мне все еще сорочка в пол белого цвета. Эту одежду мне принесли вчера вечером. На столе лежат мои вещи. Джинсы и белая майка.
— Тебе стоит переодеться. И не задерживайся. — Светлана Борисовна встает со своего места, и выходит вместе с другой женщиной. Я тяжело сглатываю. Конечности меня не слушаются, а на своей руке я замечая след от укола. Значит, мне вчера что-то вкололи. С большим трудом натягиваю джинсы и майку. Шея затекла после долгого сна, и я разминаю ее, от чего она похрустывает. Как только я застегнула сандали, вошла Светлана Борисовна.