Всё зачеркнуть. И всё начать сначала

– Могу на что угодно поспорить, сейчас – нет. Вот если успокоитесь, тогда я может быть поверю… что вам… Пятнадцать, шестнадцать?

– Ещё нет. Осенью день рождения.

– Пригласишь? А я тебя в кино. Хочешь ещё мороженое? Я курьером подрабатываю, вчера зарплату получил, могу позволить себе что угодно… В разумных пределах. Соглашайся!

Накал страстей медленно пошёл на убыль. Девочка была совсем не против того, чтобы её успокаивали, даже позволила немного поухаживать.

Теперь у Женьки появилась возможность разглядеть подружку внимательно. Что-то же зацепило его.

Глаза увидеть не получалось – девочка старательно их прятала. Особенности сгорбленной рыданиями фигуры скрываясь за неловкой напряжённой позой. На виду были лишь угловатые коленки, выглядывающие из-под платьица, тонюсенькие пальчики и длинные бархатистые волосы цвета гречишного мёда.

Ушки с малюсенькими золотыми серёжками, в которых светились бирюзовые камешки, привели Женьку в восторг.

Наверно камешки под цвет глаз, предположил Женя. Девчонки любят всё продуманное, но за туманом слёз цвет глаз не определяется.

Именно в таком заплаканном виде она ему и понравилась. В обиженном, слегка припухшем лице чувствовалась эмоциональная и духовная чистота, граничащая с детской непосредственностью.

Разве могут у ребенка с такой ангельской внешностью быть неразрешимые сердечные проблемы? Да она сама для себя пока загадка. Придумала непонятно чего, и страдает от собственных же иллюзий и грёз.

Наверняка это детская влюблённость, романтические мечты о сказочном принце.

Первая любовь. Женька вспомнил, как целый год не давал прохода Анне Сергеевне, учительнице литературы, как невыносимо страдал, как ревновал её ко всему и всем.

Через год туман рассеялся, влюблённость куда-то исчезла. Почти бесследно. Больше Женька никогда не влюблялся. Зачем, если это чувство не приносит ничего хорошего?

Для девчонок любая привязанность и вовсе безразмерна. Они такие чувствительные, такие ранимые. Мелькнувшую случайно надежду на счастье считают единственной и последней в жизни радугой.

Иначе они не могут. Женька это точно знает. От мамки. И парней таких тоже знает: есть у него товарищи, для которых влюбить и бросить девчонку – что-то вроде спорта.

Они могут часами рассказывать, как обвели вокруг пальца очередную подружку, как ловко уложили её в постель. Им достаточно краткой стремительной победы, ценность которой в неотвратимости триумфа и увлекательной новизне приключения.

Таким мальчишкам невдомёк насколько унизительно для их подружек узнать, что ими воспользовались как игрушкой. Эти ребята смакуют и коллекционируют любовниц, не вникая в их внутренний мир, не испытывая угрызений совести, избегая ответственности и настоящих глубоких чувств.

Женька и сам знаком с изнанкой этого прискорбного явления. В своё время, будучи чуть старше этой девочки, Женина мама тоже нарвалась на любителя сладкого, убежавшего от ответственности при первых признаках её беременности.

Такой стиль поведения для него в принципе неприемлем. У его детей обязательно будут папа и мама. Уж ему ли не знать как это обидно – не иметь отца, когда у всех прочих, живущих с ним рядом, папа есть.

Мама так больше и не вышла замуж, всю жизнь посвятила единственному сыночку.

Хорошо ещё, что друзья не издевались над ним по этому поводу. Витьке Тихонову одноклассники прохода не дают, дразнят безотцовщиной.

Дети жестоки.

Женя более устойчив психически, но и он страдает от отсутствия родителя.

Девушка тем временем начала успокаиваться, вытерла лицо влажной салфеткой, намазала губки блеском, высушила глазки, оказавшиеся, как Женя и думал, бирюзовыми, превратившись из невзрачного утёнка в почти настоящую лебедь.

– Меня Женя зовут.

– А меня Виктория. Виктория Сергеевна Сапрыкина, Вика. У нас в деревне все Сапрыкины. Но мы оттуда давно уехали, теперь здесь живём.

– Рассказывай, хвастайся, как докатилась до жизни такой.

– До какой? Собственно, рассказывать-то особенно нечего. Познакомились мы недели три назад у подруги. Юра был такой… так романтично ухаживал, так интересно рассуждал, столько всего… на танцы меня водил, букеты покупал. Даже в кафе один раз ходили. Стихи читал, истории весёлые рассказывал. Гуляли вечерами, целовались… три раза. Я так влюбилась… безумно, до беспамятства. Юра на десять минут опаздывал – переживаю, плачу. Ночами не спала, представляла по секундочкам каждую встречу. Вчера вечером к себе домой позвал, а у меня мама строгая, папа вообще. Я отказалась. Юра кричал, сказал, что времени мне до завтра, то есть до сегодня подумать. Если нет, то он больше не придёт. А как же я без него? Я ведь его люблю. Может согласиться? Я ведь понимаю, чего ему нужно.

– Вот дурёха. Влюблённому и в голову не придёт условия ставить. Мальчишки так девочек к себе привязывают, потом верёвки из них вьют. Молодец, что отказалась. Умница. Забудь про него, идём в кино.

– Не хочу в кино… давай лучше ещё мороженого… и забыть его не могу. Люблю! Сейчас опять зареву. Он знаешь какой… он…

– В том и дело, что знаю: негодяй он. Мерзавец и манипулятор.