Всё циклично

Не отзывайся, пока она ходит вокруг да около,
выманивая тебя на голос подобно сладкоречивой сирене.
Не поддавайся на провокации скользящего шёлком локона —
он многажды перекрашен и давно сам в себя не верит.

Впрочем, нет смысла в увещеваниях, пропадут втуне.
Принимай неизбежное, открывай шлюзы, утопай в нежности.
У неё в роду шальные пульсары и неукротимые лисы-кицунэ,
а также одна куртизанка, владевшая даром изящной словесности.

Будь готов к чудесам — она их выпекает быстрей, чем пончики,
но не вздумай ахать, если чудо не дастся в руки.
Она, конечно, не ангел — так и во ржи растут колокольчики,
зато с ней быстро проходят приступы душной скуки.

Но всё же, пока она только ходит вокруг да около,
уже подобрав ключи, но вволю не наигравшись,
подумай, ощущая всем сердцем скольжение огона —
от таких никогда не уходят. 

...Даже расставшись... 


***
...И тогда, когда взгляды, 
соприкоснувшись, на миг отпрянут,
а после снова сойдутся в маленьком поединке,
и тогда, когда воздух станет густым и пряным,
но ускользающим, 
словно чья-то жизнь на дагерротипном снимке.

И тогда, когда губы твои 
коснутся дыханьем моих ключиц,
а тяготение тел станет острым и обоюдным,
и ты не поймёшь, 
чего хочешь больше — 
смять меня или упасть ниц,
объявляя новоявленным чудом.

И тогда, когда мир сомкнётся, 
образуя остров,
и пальцы твои войдут в реки моих волос, 
и время разделится 
на ушедшее «до» 
и  неизвестное «после»,
а то и вовсе, с цепи сорвавшись, 
пойдёт вразнос:
закончится разом 
и тут же начнётся снова —

даже тогда, слышишь, 
я 
не скажу 
ни слова...

***
...а на пляже с приходом ночи оживают слова и тени острый галечный край заточен под твои и мои колени растворяется в ежевике йодный запах ночного моря где луна обронила блики и волне за волною вторя мы теряемся в междометьях рассыпаясь на сто осколков и находим себя на гальке серебрёной по краю колкой...

по-хозяйски разложит время по местам все свои песчинки нас господь не целует в темя бармен нам сочиняет дринки и останется до пустого что-то вроде шести коктейлей в нас так много пережитого столько лет несвоих метелей впрочем это уже не важно мы обратно вернулись к морю где волна размывает башни из песка и песчинки моет...

***
В одну из ночей, задремав под защитой его руки,
ощущаешь внезапно какой-то внутренний рост,
прислушавшись, понимаешь — 
это ромашки и прочие сорняки,
проросли сквозь прочнейший панцирь, 
пробились-таки,
и время само себя ухватило за хвост.

Ночь, замкнувшись, стала вечностью и кольцом,
звёзды ссыпались льдинками в чей-то пустой хайболл.

Он в тебя обращён, он готов стать твоим близнецом —
вас Творец вырезал из неба одним резцом,
а потом обронил с ладони на произвол.

Но вы всё же нашлись — на счастье ли, на беду,
отыскали друг друга, единой душой срослись.

Твоё имя будет последним, упомянутым им в бреду,
его имя в тебе будет биться с прочими наряду,
когда, оступившись, ты камнем сорвёшься вниз.

Но ромашки растут, распускаются васильки
и, возможно, случится какой-то иной исход.

А пока ты уходишь в полёт под защитой его руки,
и тебе снятся глупости — радуга, мотыльки,
и Господь улыбается, пряча в ладошку рот.