Всё против нас

– Дамир, ты же знаешь, что все люди ошибаются. Но ведь главное – вовремя признать свои ошибки… Или вообще их признать и попросить прощения. Я люблю читать про Махатма Ганди. Знаешь его? Он мой любимый философ.

– Стоп, стоп, – обрывает Беркович, – Мне лекций и в универе хватает с лихвой. Хреновая попытка. Ещё один шанс. Говори что хотела, или я уеду по своим делам. А тебя подвезу максимум до дома.

– Дамир, прости меня, я была неправа. Прости, ты не виновен в аварии. Это всё я. Я виновата, – выпаливаю на одном дыхании.

Так страшно, что ноги начинают трястись. В ушах появляется звон, ладошки потеют. Беркович молчит и с какой-то грустью и тревогой смотрит на меня. Словно сожалеет о чем-то.

– Дамир прости… – продолжаю говорить, – понимаешь, в тот день я была сама не своя, я обиделась на тебя, убежала. Выскочила на дорогу, потому что была взвинчена. А потом… Винила во всем тебя. Потому что ты меня сильно обидел своими грубыми словами. Сильно. Я так была расстроена, что просто ужас. Меня родная мама обвинила в аварии, а я не хотела это признавать. Мне было легче скинуть это на тебя. Тогда было легче, а сейчас я чувствую этот самообман. Он гложет меня. Он не даёт мне жить…

С каждым словом на душе становится легче и теплее. И ему, по-моему, тоже. Беркович смотрит совсем иначе. Как-то по-особенному. Очень-очень серьезный взгляд.

– А ещё, я не спала с твоим папой. Он просто меня подвёз, потому что я заблудилась в вашем городе. Я первый раз вышла и проехала в заброшенный район. Ещё какие-то гопники ко мне пристали… Было страшно там бродить одной.

Беркович удивлённо поднимает брови, но молчит. Сцепляет руки в замок и продолжает сверлить во мне дыру.

– А тут твой папа проезжал, он предложил меня подвести, и я согласилась, так как у меня села зарядка на телефоне и не было денег. Все потратила на книги. Я люблю читать. Прости. Это совсем другая история.

Я продолжаю говорить все, что накопилось на душе за все это время. Слова сами льются из моего сердца. Мне хочется выговориться. Мне больше не страшно. Теперь я знаю, я поступаю правильно. Сейчас мне так хорошо как никогда. Словно большой груз свалился с плеч.

– А визитку. Он дал визитку, потому что он врач, а у меня проблема с кожей. Болезнь… Все просто. Я не думала, что кому-то перейду дорогу, если сяду к нему в машину. Но все оказалось так, как оказалось… Ну вот я все и сказала… Теперь ты все знаешь… Прости. В аварии я виновата. Ты не виновен, ты ни при чем. Прости. Я не хотела, чтобы в твоей жизни все перевернулось. Точнее, тогда я была на тебя жутко зла, но сейчас я осознала, что совершила страшную ошибку, обвиняя тебя во всем. Прости. Мне так жаль, что все так вышло. Поехали со мной, мне нужна твоя помощь…

Глава 38

Дамир

День перемен.

Я, едва сдерживая мощное ошеломление, пораженный небывалым фактом, стискиваю зубы и жадно впиваюсь взглядом в девчонку. Она раскраснелась, на девичьих бледно-молочных скулах появился пунцовый румянец. Сегодня даже заплелась не так, как всегда. Забрала темные волосы в гладкий высокий хвост.

Ищу подвох в ее голубых глазах, но не нахожу его. Выискиваю чуть заметную ехидную улыбку на ее губах, но снова мимо. Искренна… Похоже на то.

Я осторожно вздыхаю в звенящей тишине. Голова слегка плывет и мутнеет алой пеленой перед глазами. Рассеивается дерзнота, и все будто бы встает на свои места.

Я знаю, Кира слишком противоречива и переменчива. Сейчас она кажется мягче, уязвимей, чем есть на самом деле. Наивна и по-детски открыта.

Просит прощения… И мне по здравой логике должно быть легче, но благодаря червоточине собственного причастия к случившемуся мне становится горько. Сердце в буквальном смысле скручивает от ее слов. В горле образуется тяжёлый ком, точно камень проглотил. Испытываю ощущение, как в юности, будто бы хочется плакать, но ты не имеешь права. Потому что пацан. И приходится этот невыносимый ком держать в себе.

– Вот, – неловко пожимает плечами, – это я и хотела сказать.

Должно быть легче… Быть может, сейчас наступит? Отпустит и станет видением из давно забытого сна? Нет, до сих пор тяжесть внутри и ком в горле. Где же? Где же это чувство чёртова облегчения?

Я не могу больше стоять около института, поэтому отвожу от нее взор, и плавно трогаюсь с места. Выезжаю на мокрую, испещренную большими каплями дорогу. Я обманул ее, когда сказал, что дождь заканчивается. На самом деле он усиливается. А ведь не хотел ее везти. Не хотел разговаривать… Зачем пустил? Зачем позволил сесть в машину?

Нужно срочно все перекурить. Я осматриваю салон в поисках новой пачки. Но ее нет ни на приборной панели, ни сзади на сидениях.

– Черт возьми, где она? – говорю вслух, ища взглядом сигареты.

– Что ты ищешь? – спохватывается она и пристегивает себя ремнем безопасности.