Всё против нас

– Кир, ты должна не забывать о себе. Что произошло, то произошло. И извини, но… Спасибо, хоть жив остался… Блин, мне бы тоже хотелось его навестить. Мы, конечно, не лучшие друзья, но учимся-то вместе. Наши все тоже хотят.

– К нему пока не пускают. Только родственников. На следующей неделе переведут в другое отделение. Думаю, тогда можно будет прийти.

Перед глазами вдруг вспыхивает образ брата в нашу последнюю встречу. Его растерянное лицо ничего не выражало, словно и мышцы лица парализовало. Он почти ни о чем не говорил. Только злился на суетливость мамы возле кровати, и ворчал на недосып и головные боли.

Ужасно на него было смотреть. Каждый раз, уходя из палаты, я плачу. Вот и сейчас слезы напрашиваются на глаза.

– Кир, ну не плачь. Ну все, успокойся. Все хорошо, – поддерживает меня Танька.

– Да, все будет хорошо… – произношу и совсем не верю своим словам.

* * *

С Таней мы сидим ещё часа два и прощаемся, уже когда на город ложатся сумерки. Я провожаю подругу до остановки, а сама медленно бреду дальше.

Домой мне совсем не хочется идти, и я решаю прогуляться пешком.

Прохожу несколько кварталов и сворачиваю на свою улицу Северную.

Несмотря на необычное название, улица очень зеленая из-за большого количества кустов и деревьев. Здесь красиво. Лёгкий ветер приносит с набережной запах реки и раскаленного на солнце песка.

Сегодня достаточно жарко и можно вполне пойти на пляж и посидеть там немного. Но я медленно бреду домой, отметая эту затею. На реке у воды я вспомню Богдана и его экстремальное увлечение серфингом.

После красивого трёхэтажного старинного дома я сворачиваю в район с новыми высотками. Вообще, район, впрочем, как и весь город, отлично сочетает в себе и новые современные здания и старые дома. Весьма необычно.

Наконец, оказываюсь в своем дворе. Поворачиваю голову, чтобы взглянуть на красивый старый дуб на детской площадке.

Бросаю короткий взгляд и замираю, запинаюсь на коротком вздохе и пристально гляжу на знакомую фигуру. Что? Зачем он пришел? Почему он здесь?

Около древнего могучего дерева рядом с качелями стоит Беркович.

Угольно черная футболка отражает его сущность и отзывается мурашками по всему телу. Он далеко не ангел, однозначно не пай-мальчик.

Беркович воплощение бунтарства, силы и дерзости! Про таких моя подруга Оля говорит: «Не подходи – убьет». Я раньше не понимала, что она этим хочет сказать. А сейчас внезапно осознала – эти слова про него. В самую десятку. И лучше к нему не подходить…

Внезапно парень замечает меня и резко меняется в лице. Задумчивое до этого превращается в остро-напряженное.

Беркович резко дергает плечами и направляется в мою сторону.

Я отворачиваюсь и быстрыми шагами семеню к дому. Пусть катится к черту. Не хочу его видеть, не хочу. И не могу…

– Кира! – кричит басом.

А я почему-то перехожу на бег. Сама не понимаю, зачем бегу. Но пусть я лучше буду выглядеть дурой, чем встречусь с ним.

– Стой, я хотел поговорить, – звучит голос совсем близко.

Парень быстро догоняет меня и хватает за руку. Тянет на себя…

– Отпусти! – криком прошу.

Из глаз едва ли не брызжут слезы. Не могу на него смотреть. Невыносимо видеть его живым и здоровым, когда Богдан по его вине лежит в реанимации.

Вопреки всей здравой логике, с подачи неведомой силы все же поднимаю на него взгляд.

В серый штормовых глазах стоит открытая злость, а ещё в них прячется отчаянье и как будто бы грусть.

– Кира… – произносит перекошенными от неприязни губами и тут же убирает пальцы с моего запястья.

Он меня ненавидит…

– Чего тебе? – глухо звучит мой голос.

Или просто мне так кажется, ведь сердце стучит так сильно, что в ушах появляется посторонний шум.

– Я хотел поговорить, – надтреснуто говорит он.

– Говори.

Мы стоим напротив моего дома. Обычно здесь ходит много людей, но сейчас вдруг все исчезли. От чего кажется все каким-то необычным, словно во сне. Дамир совсем рядом, я чувствую запах кофе, сигарет и его личный запах молодого сильного тела…

Мне хочется плакать… Он стоит, черт возьми, он стоит на ногах…

– Я хотел извиниться за то, что сказал тогда на вечеринке, – обрушивает на меня признание, которое однако дается ему нелегко.

– Хм. Ты серьезно? Ты думаешь, твои извинения смогут что-то изменить? – говорю тихо, потому как просто не верю своим ушам.

Извинения? На кой черт мне сдались его извинения? Я ненавижу его всем сердцем, так же как и он меня.

В глазах начинает щипать от эмоций, не могу я так больше, не могу… Слишком много всего навалилось разом…

– Ты на что намекаешь? – парень хмуро сдвигает темные брови на переносице.

– Намекаю на то, что мне твои извинения даром не нужны. Богдан не встанет на ноги! Сказать «прости» слишком мало. Неужели ты не понимаешь? – произношу с надрывом, сквозь пелену слез.

– При чем здесь Богдан? Я пришел не за этим. Я извинился! А ты снова обвиняешь меня! – повышенным тоном возмущается Беркович.

Парень вмиг заводится и делает уверенный резкий шаг в мою сторону. Я держусь, хоть мне и сложно противостоять ему.

Но сил на борьбу все меньше и меньше, я понимаю, что пора заканчивать пустой трёп.