Всё и разум

Я хочу, чтобы наши потомки, посмотрев на данные гренландских льдов за XXI век, сразу заметили, в каком году мы принялись за дело. Подобные крутые изменения курса потребуют стараний всего человечества в течение долгого времени. Чтобы спасти нашу планету, сохранить ее для нас, людей, мы должны сосредоточиться на наших общих интересах, перестать быть хаотической толпой узколобых эгоистов. Надо овладеть знаниями и взять на себя ответственность.

Наш долг — изменить мир к лучшему ради всех живых существ на Земле, а главное — ради нас самих.

Глава двадцать пятая Западная Виргиния, ее обитатели и горы угля

В октябре 2015 года меня пригласили выступить на заседании Комитета по высшему образованию Западной Виргинии с лекцией о науке и окружающей среде. Дело было в городе Чарльстон, столице штата. Главной темой моей лекции была необходимость переходить на экологически чистые возобновляемые источники энергии. Эта часть всегда вызывает бурную реакцию слушателей. Иногда надо мной смеются, иногда кивают в самых серьезных местах. А иногда — и это я люблю больше всего — мотают головой в знак категорического несогласия, и это означает, что я затронул чувствительные струны и, вероятно, спровоцировал слушателей на то, чтобы пересмотреть свою точку зрения. Так что когда я обращался к толпе жителей Западной Виргинии, то ждал, что все будут так или иначе мотать головой. Это же край угольных шахт, а я собирался высказать много нелицеприятного по поводу черного камня.

Тем из вас, кто не бывал в Чарльстоне, должен сказать, что это прекрасный город, вполне соответствующий гимну штата — Take Me Home, Country Roads («Приведите меня домой, проселки») Джона Денвера. Там можно проехаться по самому настоящему проселку, идеальному, как с открытки, и перед тобой предстанет… огромный угледобывающий комбинат, словно бы стремящийся поглотить все вокруг. Из иллюминатора самолета я заметил огромные серые каменные проплешины — будто бесплодные острова в море зеленых деревьев. В некоторых местах почти все было серое, будто кто-то расплескал по пейзажу громадное ведро масляной краски. Там и сям виднелись грязные озера, серо-бурые пятна: я и не думал, что это вода, пока на них не заблестело солнце. Да и не вода это была, а стоки, гигантские помойные ведра, куда с шахт сливают всякую жижу.

У всякого, кто хоть на миг задумывается о безопасности окружающей среды, подобный пейзаж вызывает отчаяние. Как мы только могли вырубить столько лесов? Зачем мы выкапываем древние яды и оставляем их прямо тут, на земле? Как нам удалось настолько опустошить прекрасные зеленые предгорья Аппалачей всего за двести лет? Мы выстроили дороги и корабли, заводы и города на энергии ископаемого топлива, но многие из тех, кто когда-то любил эту землю, больше не могут здесь жить. Близ рукотворных озер промышленной дряни невозможно ни охотиться, ни выращивать посевы, во многих местах не осталось чистой питьевой воды. Предприниматели прошлого не понимали, каковы краткосрочные и среднесрочные последствия их действий, не говоря уже о долгосрочных, — не понимали или просто не задумывались. Компаниям нужна была сверхприбыль. Политики принимали решения, защищавшие рабочие места на ближайшие два-четыре года — а не на двадцать или сорок. А теперь остался только уголь низкого качества, и добывать его не так просто. Цели, оправдывавшие такие средства, туманны, — налицо наглядный пример того, что бывает, когда в обмен на краткосрочную выгоду получаешь долгосрочные убытки.

Глядя на этот унылый пейзаж, я говорил себе, что нужно придерживаться исторической точки зрения. Полномасштабное изменение природного ландшафта — свидетельство научно-технического прогресса и промышленной мощи человечества. Прежние поколения ботанов придумывали, как обуздать химическую энергию, заключенную в некогда живых зеленых растениях древних болот, в растениях, которые погибли и перегнили миллионы лет назад, слежались, спеклись под воздействием высоких температур и превратились в уголь. Новаторы индустриальной эпохи придумали способы добыть уголь, запустить с его помощью паровые машины или преобразовать его скрытую энергию в электричество, получаемое из углеводородного топлива, которое и питает по большей части наш современный мир. Все это подлинные проявления ботанской гениальности. Многие из этих ученых и инженеров далекого прошлого соблюдали самые высокие стандарты проектирования и работали с самой лучшей информацией, какую только могли заполучить в те дни. Они тоже старались сделать мир лучше. Но их решения в конце концов оказались краткосрочными. А нам нужно меняться.